Волк. Рождение

…Вот и последний день Совета Властителей. Я сижу в первых рядах круглой арены, где установлена трибуна Старшего, ощущая затылком ненавидящие взгляды обоих врагов. Особенно, графа дель Лари. Тот вообще готов убить меня прямо здесь и самым жестоким образом. Кому приятно, когда за твоей спиной перешёптываются о позоре твоей семьи? Хотя на самом деле ничего подобного даже в мыслях не было. А вчерашний скандал вообще… Я явился на бал вместе со своей подружкой, причём, первым. И когда появилась настоящая Иоли дель Лари, то девчонку просто не пустили на бал, заявив, что она – самозванка. А настоящая дочь графа уже давно внутри вместе со своим любовником дель Парда. У девушки случилась истерика, и служанки с трудом привели её в чувство. Примчался разъярённый папаша, которого тут же известили о происшествии, но когда он вместе с дочерью вломился в зал, мы с моей Иоли номер два выскользнули на улицу через второй выход, сели в сани и умчались на одолженный мне сьере Ушуром двор, в котором располагалось его представительство в Ганадрбе. К моему удивлению, моя маленькая разбойница старается изо всех сил насолить сводной сестре. Похоже, что для неё месть семье дель Лари стала новым смыслом жизни… Ну а ночью… Ожидать от неё, что бывшая дама с большой дороги окажется невинной было, по крайней мере, глупо. И уже на вторую ночь в одной постели она сама не выдержала и довела меня до безумия… И такое повторялось каждую ночь, а по приезду в город, и не по одному разу. Поначалу я думал, что Лжеиоли просто хочет забеременеть от меня, надеясь, что это спасёт ей жизнь, но та исправно глотала противозачаточные настои, а страсть не только не ослабевала, но и возрастала с каждым разом… Что же с ней делать теперь? С девушкой, которая так похожа на дочь дель Лари? С самого начала я не собирался оставлять её в живых, а теперь вот думаю, что можно, пожалуй, и сохранить ей жизнь. Когда графство падёт и войдёт в состав баронства, смысл брать на душу лишний грех смерти? Юрайта Симс сможет жить спокойной жизнью, выйдет замуж, родит детей, и необязательно от серва – ведь девчонка необыкновенно красива… Стоп, Атти… Ты что, начинаешь попадать под её очарование и непосредственность, когда она не играет графиню, а является сама собой? Той самой красавицей-дикаркой? Подумай ещё раз. Взвесь всё, что только можно и нельзя, и подумай ещё раз хорошенько… Она действительно слишком много знает о тебе. Так стоит ли оставлять ей жизнь? Могила – самое надёжное место для хранения любых тайн… Старший поднимается со своего места, читает ритуальную фразу, закрывая очередной Совет Властителей. Ну и пустопорожняя говорильня! Разбирали мелкие претензии соседей друг к другу. Приняли пару тупых законов, выделили из одного графства надел для старшего сына, потому что папочка уж слишком зажился на свете – ему стукнуло семьдесят, а всё жив. Хотя здесь живут чуть ли не в три-четыре раза меньше нас. А сервы имеют и того короче отмеренный срок. Тьфу… Едва удерживаюсь, чтобы не сплюнуть в реальности, а не мысленно. Наконец Старший дёргает верёвочку, торжественно звучит колокольчик. Всё. Совет закончился. Я начинаю продвигаться к выходу из зала. Хочу быстрее уехать из Ганадрбы обратно, в Парда. На выходе из здания Совета передо мной возникает согбенная фигура лакея в непонятных цветах одежды, и тот всовывает мне в замшевую перчатку клочок пергамента. Записка? Любовное письмо? Не привлекая внимания, незаметно прячу послание в карман, мне подают верхнюю одежду, выхожу на улицу, усаживаюсь в седло Вороного, мчусь к себе. Не думал, что процедура закрытия настолько длинная и нудная. Рассчитывал выехать после церемонии, но придётся задержаться на сутки. Может, купить себе ту усадьбу, что продаётся? Неподалёку от конторы сьере Ушура? Пожалуй, так и сделаю… Вороной спокойно держится за лошадьми моих подчинённых, и я извлекаю на свет пергамент. Кривыми каракулями там нацарапана короткая фраза: 'Надо поговорить. Дело чести. Буду, как стемнеет'. И печать дель Лари. Граф решил сыграть ва-банк? Ну-ну… Бросаю поводья слуге, треплю довольного пробежкой коня по шее, потом слуги уводят его на конюшню, а я поднимаюсь своим привычным широким шагом на второй этаж, где мы располагаемся вместе с Иоли номер два. Там находятся жилые и гостевые помещения. Девушка сидит у горящего камина. Её лицо печально, словно падение последнего листка с осеннего дерева. Я вхожу в комнату, ещё пахнущий морозом, подхватываю её с маленькой скамеечки, на которой та расположилась, обнимаю, целуя в губы:

– У нас получилось, дорогая! Они клюнули!

Но Юрайта по-прежнему печальна, не понимая, в чём дело, отпускаю её и спрашиваю:

– Что-то случилось? Тебя кто-нибудь обидел?

Она качает прелестной головкой в знак отрицания, а голос шелестит, словно камыш на ветру:

– Нет, сьере барон…

– Тогда что такое? Наоборот, надо радоваться!

Она улыбается сквозь слёзы, потом вновь шелестит:

– Простите, сьере, барон… Я рада… За вас…

Её губы дрожат…

– Меня убьют здесь, или когда мы будем в дороге?