Волк среди теней

Ближе к полудню, когда четверо всадников подкрепляли силы ранним обедом, небо, поглотив солнце, заволокли черные тучи. На востоке их расколол зигзаг молнии, и над холмами оглушающе загрохотал гром.

— На лошадей! — скомандовал Донай. — Укроемся в лесу.

Все повскакали на ноги и побежали к лошадям. Донай поднял плащ и замер. Напротив их бивака возник длинноволосый всадник, полы его куртки хлопали на забушевавшем ветру. Донай вытащил пистолет из кобуры, но тут раскаленный добела молот ударил его в грудь и отшвырнул на бок его лошади. Карим, услышав выстрел, бросился на землю, но Пэрен и четвертый свалились там, где стояли, когда пистолеты Шэнноу изрыгнули пламя. Карим перекатился на другой бок и выстрелил. Его пуля разорвала воротник Шэнноу. Иерусалимец упал в траву, и Карим выстрелил еще два раза. Ответных выстрелов не последовало. Скользнув вбок, Карим укрылся за трупом Доная и закрыл глаза. Его дух воспарил и проник в мозг его лошади. С этой высоты он осмотрел все вокруг, но нигде не обнаружил врага. Он повернул голову лошади и увидел собственное тело позади Доная.

Из высокой травы за телом Карима поднялся Иерусалимец, нацелив пистолет. Дух Карима метнулся из мозга лошади в мозг Шэнноу, и Иерусалимец зашатался от взрыва боли в голове, от ослепительной вспышки внутри глаз. Ее сменила тьма, и Шэнноу увидел, что находится в туннеле глубоко под землей. До него донесся шорох: из провалов в стенах хлынули гигантские крысы с зубами длинными, как кинжалы.

Борясь с паникой, Шэнноу закрыл свои внутренние глаза, отгораживаясь от кошмара. Он чувствовал на лице горячее дыхание крыс, чувствовал, как их зубы впиваются ему в кожу. Медленно он открыл свои настоящие глаза, игнорируя гигантских тварей, и поглядел поверх их спин. Словно сквозь туман он разглядел лошадей, а перед ними два неподвижных тела. Шэнноу поднял руку и прицелился.

Пистолет превратился в змею, она извернулась и впилась ему в запястье. Шэнноу, игнорируя змею, крепче сжал рукоятку пистолета, которую не ощущал. Пистолет подпрыгнул в его руке.

Карим кинулся в свое тело и проник в него в тот миг, когда вторая пуля вошла ему в череп. Он дернулся и больше не шевелился.

Шэнноу упал на колени и огляделся. В траве валялись четыре трупа и еще два были перекинуты через седла. Шэнноу замигал.

— Мне ли не возненавидеть ненавидящих Тебя, Господи, и не возгнушаться восстающими на Тебя? Полной ненавистью ненавижу их; враги они мне.

Он собрал их оружие, патроны, а потом обыскал трупы. У каждого на шее висела ладанка с камешком величиной с воробьиное яйцо. Все они отливали червонным золотом и были испещрены черными прожилками. Шэнноу сунул их в карман, подвел лошадей к своей и поехал назад.

Бетик скорчился под одеялом возле залитого дождем костра. Шэнноу подозвал Селу.

— Вернемся под деревья, — сказал он. — Укроемся там от непогоды.

Ветер задувал все сильнее, и небо совсем почернело.

Бетик не шевельнулся.

— Что произошло там? — крикнул он.

— Я убил их. Довольно нам мокнуть под дождем.

— Сколько их было?

— Четверо. Остальные двое были уже мертвы.

— Откуда мне знать это? Откуда мне знать, что ты по-прежнему Шэнноу?

Одеяло отлетело в сторону, и Шэнноу увидел перед собой черное дуло адского пистолета.

— Как мне доказать тебе, что я — это я?

— Назови своего Бога.

— Иегова, Бог Воинств.

— А Сатана?

— Павшая звезда, Князь Лжи.

— Я верю тебе, Шэнноу. Никто из исчадий Ада не посмел бы так кощунствовать!

Под густыми ветками сосен на склоне дождь заметно ослабел, и Шэнноу попробовал развести костер. Но после нескольких минут оставил тщетные попытки и прислонился спиной к стволу.

Бетик сидел рядом. Лицо у него было землистым, под глазами чернели круги.

— Раны болят? — спросил Села.

— Немножко. Скажи, Шэнноу, ты обыскал их?

— Да.

— Нашел что-нибудь интересное?

— О чем ты?

— О кожаных ладанках с камешками.

— Я взял все шесть.

— Дай их мне, а?

— Зачем Бетик?

— Мой у меня отобрали до того, как я убежал. А без него эти раны заживут очень не скоро. А одного, возможно, будет мало.

Шэнноу достал ладанки из кармана куртки и положил их на колени Бетику. Исчадие вынимал камешки один за другим и сжимал в кулаке, закрыв глаза, точно в трансе. Но ничего не происходило, пока он не взял пятый камешек, который вдруг на мгновение засветился, и Бетик улыбнулся.

— Все равно попробовать стоило! Но, убивая владельца, истощаешь силу. Тем не менее он облегчил боль прежде, чем угас.

Бетик отшвырнул камешки.

— Откуда вы их берете? — спросил Шэнноу.

— Дар Владыки Аваддона при рождении. Величина камня зависит от ранга. Мы называем их зернами Сатаны.

— Но откуда они?

— Кто знает, Шэнноу? Говорят, Сатана приносит их Аваддону в Вальпурнахт, Ночь Шабаша Душ.

— Ты веришь этому?

— Предпочитаю верить. Обычно так выходит надежнее.

Села подобрал один из камешков и повертел его в пальцах.

— Красивый, — сказал он, — и теплый. Но костер был бы куда лучше!

Сырые щепки, подложенные Шэнноу под хворост, вспыхнули жарким пламенем. Села отпрыгнул и уронил камешек, который теперь светился, как факел.