Волк среди волков

Из таких рассуждений рождалась ненависть. Услышь они этот же звон тарелок десять лет назад, они бы сказали: «Он-то небось телятину жрет, а у нас солонина как солома стала». То была зависть; но зависть не из тех чувств, что вооружают для борьбы, а тот, кто крепко ненавидит, тот и борется крепко!

На этот раз они попались, попались в первый раз, поэтому они пошли без сопротивления. Пять минут спустя они уже болтали и смеялись. По крайности что-то новое, ночное приключение! Ничего им за это не будет! Подумаешь, свекольная ботва!

Они заговаривали с Вольфгангом, спрашивали:

— Ну, а дальше что? Подумаешь, свекольная ботва! Ну, запишете нас по фамилии, подадите в суд, дескать, воровали на поле. Раньше за это полагалось три марки, теперь полагается несколько миллионов. А дальше что? Пока мы уплатим штраф, он уже ничего не будет стоить, ни пфеннига, — мы и сдачи не потребуем, — вот как мало это стоит. Есть из-за чего стрельбу подымать!

— Молчать! — сердито приказал Пагель. — Следующий раз в воздух стрелять не будем.

— Из-за свекольной-то ботвы калечить людей? Так вот вы какой! Хорошо хоть узнали. Другие тоже стрелять умеют!

— Тише, болван! — крикнули остальные. — О таких делах не говорят.

— Смирно! — резко крикнул Пагель. Ему почудились на дороге люди. А что, если это были ротмистр с женой? Не может быть! Он сказал бы несколько слов благодарности.

До имения дошли в известном порядке. Теперь, когда было приказано опорожнить перед коровником корзины, поднялась ругань. Люди были уверены, что заплатят штраф, зато заберут домой ботву.

— Чем теперь козу кормить?

— Скотина ведь не понимает. Просит корму.

— Что же, нам опять на добычу идти!

— Тише, болван!

Добродушия как не бывало; сердито, грубо, злобно, возмущенно называли они свои фамилии. Но все же называли. Ковалевскому ни разу не пришлось толкать Штудмана в бок.

— Следующий раз вам меня не накрыть, — заявил один.

— Запишите: Георг Шварц второй, господин управляющий, — сказал другой. — Не забудьте поставить «второй». Не хочу, чтобы двоюродному брату пришлось с таким дерьмом путаться.

— Следующий, — устало сказал Штудман. — Пагель, нельзя ли немножко поскорей. Следующий!

И наконец-то:

— Спокойной ночи, Ковалевский. Да, да, большое спасибо. У вас, надеюсь, не будет неприятностей?

— Нет — у меня не будет. Спокойной ночи.

И вот они остались вдвоем — Штудман и Пагель. На письменном столе в беспорядке набросаны бумаги, прекрасно натертый пол конторы испачкан и весь в песке. Под ногами скрипит при каждом шаге.

Штудман встал из-за письменного стола, посмотрел в лицо Пагелю и сказал:

— Собственно говоря, в девять часов мы вышли из дому в довольно веселом настроении, а?

— Да, и дорога была приятная, несмотря на ваше объяснение с приказчиком.

— Вот ведь не умещается это у него в голове. И у них в голове тоже не умещается. Совсем как в Берлине в гостинице: все, что мы делаем, для них только придирки, подлость.

— Вы слишком многого требуете, Штудман, в конце концов они не могут иначе.

— Да, не могут, но…

— Но?

Штудман не ответил. Он встал, прошелся по комнате, высунулся в окно. Немного спустя Штудман отвернулся от окна и сказал вполголоса, словно про себя:

— Нет, он не придет…

— Кто не придет? Вы кого-нибудь ждете?

— Ах… — сказал Штудман уклончиво. Но потом передумал. — В конце концов нашей сегодняшней удачей мы обязаны главным образом вам, Пагель. Я думал, ротмистр зайдет поблагодарить нас, вернее, вас.

— Ротмистр?

— Вы его не заметили?

— Мне показалось… на дороге… так это, правда, был он?

— Да, это был он. Он постарался стушеваться. Я заговорил с ним, но ему это было явно неприятно. Добряку Праквицу не хотелось, чтобы его видели…

— Как же так? — удивленно спросил Пагель. — Ведь он как раз требует, чтобы мы прекратили воровство на поле.

— Ну конечно. Но прекратить его обязаны мы! Мы, Пагель! Не он, он не хочет, чтобы это касалось его.

Пагель задумчиво свистнул сквозь зубы.

— Боюсь, Пагель, нашему хозяину нужны очень жесткие служащие, дабы самому казаться подобрее. Боюсь, что в господине фон Праквице мы не встретим поддержки… — он еще раз выглянул в окно. — Я думал, он, по крайней мере, сюда придет. Выходит, что нет. Мы можем полагаться только друг на друга, ну что ж, будем довольны и этим, а?

— Отлично, — сказал Пагель.

— Никаких обид, сейчас же все друг другу высказывать, никаких секретов, всем друг с другом делиться, каждой мелочью. Мы в своего рода осажденной крепости, боюсь, что нам трудно будет сохранить для ротмистра Нейлоэ. Пагель, у вас что-то есть?..

Пагель вытащил руку из кармана. «Это не мой секрет, — подумал он. Сперва надо поговорить с девочкой».

— Нет, ничего нет, — сказал он громко.

10. ГАЗЕТЫ, ГАЗЕТЫ…

Газеты, газеты…