Волк в капкане

Ее глаза оживились, заблестели. Но она все-таки сказала:

— Я же не смогу всю жизнь ездить с тобой.

— Всю жизнь не надо. Я придумаю, как тебя защитить, пока я в отъезде. И сейчас я тобой сам займусь. В конце концов, я студент-медик, или нет?

— Спятил! Тебе до студента-медика как до Пекина раком!

— Не дерзи, малявка. И вообще, иди ты к черту. Я должен тебя осмотреть. Давай-ка поближе к окну.

— Да иди ты сам к черту! Осмотрит он меня, профессор какой выискался.

— Рене, я что, непонятно сказал? Может, ты хочешь воспаление заполучить, или заражение крови?

— Отвяжись! — Ее глаза уже не были затравленными и беспомощными, они засверкали, перепалка ее явно приободрила.

— Вот тут уж я от тебя не отстану, детка. Или я тащу тебя к доктору, или сам тобой занимаюсь. Даже если мне придется тебя связать.

— Я не собираюсь тебе ничего показывать!!!

Он схватил ее, стараясь не причинять ей боли. Она закричала:

— Ты ничем не лучше, чем он! Отпусти!

Он тут же отпустил ее, обиженно фыркнул:

— Я же для тебя стараюсь! И не собираюсь я тебя ТАМ смотреть! Идиотка ты, дай хотя бы лицо проверить, чтобы хоть шрамов не осталось!

— Да не будет никаких шрамов, кожа не повреждена, — возразила она, успокаиваясь. Она как раз боялась, что он попытается смотреть ее ТАМ.

— Ну-ка подними лицо к свету.

Она наконец подчинилась, подняла лицо, зажмурилась. Его прохладные пальцы осторожно погладили скулу, разбитые губы.

— Да, кожа не повреждена, только на губах, но это заживет быстро. Я куплю тебе хлористый кальций, он остановит кровь. И мазь для лица. И изволь делать все, что я скажу. Через пару дней все пройдет.

— А когда мы поедем?

— В воскресенье вечером. У нас почти 5 дней. Ты как, побудешь дома, пока я в аптеку схожу?

— Конечно. Я завтрак приготовлю.

— Умница, — он взъерошил ее волосы. Рене вдруг подумала, что сегодня они с братом больше разговаривали, чем за последние несколько лет, вместе взятых. Он редко обращал на нее внимание. Если они и говорили, то на какие-то бытовые темы: давай купим новый холодильник, кран в кухне течет, купи продуктов, хорошо, что купить? Сделай музыку потише, постирай шторы, у нас есть что-нибудь пожрать, слышала прогноз погоды? Сегодня, кстати, все тоже началось с бытового вопроса — что случилось с ковром?

— Ковер надо выбросить, — кстати сообщила она.

— Можно отнести в химчистку.

— Я не хочу его тут видеть, — вскинулась Рене.

— Хорошо, не расстраивайся, — он улыбнулся. — Я все же его отдам в химчистку, а потом отвезу в офис, пусть там лежит. Или отдам Ромингеру. Ковер дорогой и почти новый, глупо его выкидывать.

— В какой еще офис? Какому еще Ромингеру?

— А есть у нас один такой кадр. Спартанец. Живет один в большой квартире без мебели и без ничего. Своеобразная личность. Ему вроде как ничего не надо.

— А что за офис?

— Клубный офис. У нас клуб, есть тренер и 5 человек лыжников. Офис в здании ФГС на Мильштрассе.

— Хорошо, отдавай ковер куда угодно, только отделайся от него.

— Я пошел, — Артур надел ботинки и скатал ковер в трубу. — Не скучай, я быстро.

Она выпалила:

— Арти, я тебя люблю.

Она никогда ему этого не говорила раньше. И он тоже.

— Я тоже люблю тебя, малышка. Будь тут умницей, я скоро приду.

Он ушел, а Рене пошла в душ, потом бросила пижаму и постельное белье в стиральную машину. Пристально осмотрела свое лицо в зеркале. Кошмар, краше в гроб кладут. Но это заживет. Конечно, заживет, и никаких следов не останется. И в душе тоже никаких следов не будет. Она пережила это, и ладно, надо жить дальше. Хороших людей больше, чем плохих. Она все забудет… только больше не будет такой доверчивой кретинкой и всегда будет помнить, что мужчинам верить нельзя. И пока она не полюбит сама, никого не подпустит к себе, не будет целоваться и глазки строить. И никто не придет к ней и не превратит в беспомощную куклу. И хорошо, что она догадалась не сказать, что это был Бруно, для друзей Падишах, банковский, мать его, работник. Ага, он такой же банкир, как я — балерина, — подумала Рене. Теперь, когда романтический флер спал с ее глаз, она вдруг подумала, что он больше похож на сутенера или альфонса. И еще она решила, что в нем есть что-то ненатуральное, театральное, прямо какой-то опереточный герцог. Продуманный, правда. Черные горящие глаза на бледном лице, черные длинные волосы, черная полурасстегнутая рубашка, все эти цепочки и перстни на длинных нервных пальцах. Может, он вообще артист какой-нибудь?

Артур вполне может знать, кто он и где живет. Возможно, пойдет бить ему морду. И еще объяснит, за что. Тогда ей точно несдобровать — припрется с дружками и… Никому она не скажет. У нее одно желание — покончить с этой историей навсегда.

Рене натянула домашние джинсы и футболку, причесала совершенно спутанные волосы, собрала их в хвост и отправилась на кухню.

Артур вернулся через час без ковра, но с сумкой продуктов и с аптечным пакетом.