Волк в капкане

— Эйс — единственный, кто может мне помешать, если спину вылечил, конечно. Граттон и Летинара — ветераны, которые цепляются за свою былую славу. (Тридцатилетний Летинара был всего на 2 года старше Эрроу). Хайнер неплох, но еще не созрел. Ромингер — просто смазливый сопляк, Плэттнер — игрок одной трассы. Не стоит о них говорить.

Рене кипела от возмущения. Почему этот тип позволяет себе так открыто пренебрегать спортивной этикой? Почему он так отзывается о своих соперниках? Ему же припомнят все до единого слова, если вдруг он не возьмет золото или серебро! А за «смазливого сопляка» она с удовольствием лично выцарапала бы ему глаза. Как он только посмел?!

— Да не бери в голову, — ухмыльнулся Отто, потягивая протеиновый коктейль. — Это его стиль. Эрроу — черная овца, на том и стоит. Плохой парень. Если он нарушит свое амплуа, никто его не поймет. Скажут — теряет хватку.

— Тебе все равно, что тебя назвали сопляком? — сердито уточнила Рене.

— Совершенно.

— Я тебе не верю.

— Зря, — вмешался Регерс, который, прищурив глаза, следил за реакцией Отто на интервью Тайлера. — Его больше заедает «смазливый».

Отто закатил глаза с крайне утомленным видом, мол, достали вы меня. Рене накрыла его руку своей, погладила. Он был такой милый и ласковый вчера вечером, и такой страстный ночью, пока она опять не сболтнула лишнего. А утром он только поцеловал ее — слалом в Кран Монтане кое-чему его научил. Регерс мог бы послать Тайлеру букет цветов с карточкой со словами благодарности — подобные выходки соперников ничуть не пугали Отто, а только заставляли мобилизоваться. То есть, шли исключительно на пользу.

Но и серьезные аналитики не верили, что Отто сможет добиться успеха на Кандагаре, каждый из них упоминал тяжелую травму, полученную во время жестокого падения на официальной тренировке.

— Даже если ему удастся выпросить допуск с такой травмой, он сегодня не соперник таким мощным игрокам, как Айсхофер, — высказался тот самый Петер Шварцмайер, который во время супер-джи комментировал ход гонки на одном из австрийских каналов. Он тогда поставил на место комментатора Удо Крайца, который пренебрежительно высказался о возможностях Отто. Сегодня Шварцмайер не верил в вероятность успеха Ромми. — С сотрясением мозга соревноваться опасно, но возможно, а вот давать серьезный результат — это вряд ли. Я бы скорее оценил вероятность прорыва Плэттнера и Бьордена.

— Ха, — сказал на это Отто со своей типичной самоиронией к месту и не к месту. — Сотрясение не может помешать, если мозга нет и трястись-то особо нечему. — При том, что он был как минимум не глупее любого из своих соперников и отлично знал об этом.

— Так что у нас сегодня будет, виктория или конфузия? — поддел Герхардт.

— У нас будет инфузория или астролябия. Отвали, дай спокойно позавтракать.

Перед тем, как Отто уехал на подъемнике к старту, Рене крепко-крепко обняла его. Высокий, сильный и опасный в своей мощной экипировке, он был стопроцентно уверен в себе, сосредоточен и собран.

— Удачи тебе, — прошептала она, заправляя под его шлем случайно выбившуюся прядку волос. — Я люблю тебя.

— Спасибо, малыш, — рассеянно сказал он — непонятно, за что спасибо, за пожелание удачи или за то, что она его любит? Он еще не опустил на лицо очки, они были подняты на лоб — на черно-красный шлем Дорелль, точную копию того, который был разбит на куски при падении. Номер 18 на стартовой майке, чуть побледневший синяк на левой скуле, орехово-карие серьезные глаза. Он наклонился к ней, прикоснулся горячими губами к уголку ее губ, резко отвернулся и направился к ограждению у подъемника, около которого стоял кто-то из местного отделения федерации, отмечая спортсменов, уехавших наверх.

Рене с тяжелым сердцем отправилась к трибунам. Ей было страшно — она понимала, что, если он упадет еще раз и получит такую же травму, дело может закончиться чем угодно вплоть до комы или смерти. Она разыскала Сабрину Кромм, которая уже заняла место на трибуне вместе с друзьями и родственниками спортсменов из швейцарской сборной. Рене устроилась рядом с ней, кутаясь в куртку — от пронзительного ледяного ветра и нервного напряжения ее трясло.

— Все же стартует? — спросила Сабрина. — Прошел утром врачей?

— Конечно, — Рене сунула руки в карманы. — Только бы снова не… Господи…

— Старт чуть не задержали.

— Почему?

— Из-за ветра. Если бы он не стих немного, старт перенесли бы чуть ниже. Ну вроде потише стало.

Рене кивнула. Сабрина сочувственно посмотрела на девушку. Малышка сегодня снова такая бледная и подавленная, чуть покрасневшие глаза свидетельствовали о том, что она плакала. Видимо, у них все не очень гладко с Отто. Тяжело, наверное, любить такого парня, как Ромми. Тяжело и опасно. Слишком молод, избалован и заласкан, и еще не получил от жизни ни одного настоящего удара.

Двое открывающих. Пошла первая группа.