Волк в капкане

Вспомнить хотя бы Рэчел Мирбах-Коэн. На самом деле, она была скорее «хорошей», но при этом так любила себя, родную, что весь мир для нее воспринимался как бесплатное приложение к ее высочеству Принцессе Иудеи. Она могла допустить к телу только того, кого она считала достойным такой высочайшей чести. Отто познакомился с ней, когда она снималась в каком-то коммерческом ролике в Альпах. В возрасте 19 лет — Мисс Израиль, через полгода — Мисс мира. Натуральная платиновая блондинка с серыми глазами, она была великолепна, невероятно красива и совершенно безопасна с точки зрения Отто. Они провели вместе 4 прекрасных месяца, прежде чем поняли, что они, в общем-то, не нужны и не интересны друг другу. И под страхом смертной казни Отто никогда и никому не признался бы, что на его взгляд Рэчел была слишком худа. Высокая и тоненькая, как многие модели, она не могла похвалиться особо пышными формами, а Отто любил буфера. Он не сходил с ума по выпирающим костям, ему нравились стройные девушки, но не такие, по которым можно изучать анатомию скелета. Ему нравились пышногрудые и крутобедрые, длинноногие, такие, как Рене Браун.

Он снова потянулся к Клоэ, и она радостно прильнула к нему. Только после дополнительного тайма он наконец уснул, и ему снилась капелька вина на гладкой белоснежной коже.

Утро не принесло ему никакого облегчения. Он разбудил Клоэ и повторил терапию. Но наваждение не прошло. Рене, Рене, ну почему она не из тех, кто может просто потрахаться? Сегодня голос рассудка уже был слабее. И стало появляться ощущение «любой ценой». Великое противостояние разума и естества (или, как он сам это формулировал, «мозга и члена») одного отдельно взятого мужчины еще не закончилось, но исход его был предрешен. Человек с очень сильным характером, умнейший студент МВА на дипломе позорно капитулировал перед велением своего желания. Он боролся как мог, но увы — он был всего лишь человек. Он уже проиграл, но все еще сражался.

Отто Ромингер был из тех, кого называют людьми долга. К себе он был беспощаден. Он заставлял себя работать до одури, он не давал себе послаблений, когда после бессонной ночи в автосервисе его голова падала на парту на лекции, а измученный мозг просил хоть минуту сна. Он гнал себя на трассу, когда все мышцы болели, а пальцы сводило от холода, и отрабатывал какой-нибудь незначительный элемент, пока не добивался совершенства. Он не мог себя обманывать. Сейчас, держа в объятиях податливое, горячее тело Клоэ, он заставил себя вспомнить всю историю с Моной Риттер. То, что доктор прописал, чтобы вбить в свою башку каплю здравого смысла.