Волк за волком

Ведущий продолжал говорить сквозь темноту, рассказывая историю Ханоя. Яэль сидела на краю кровати, неспособная оторвать взгляд от экрана, в то время как камера сосредоточилась на Катсуо. Он ехал сквозь километры рисовых полей. Ленивое лицо, конечности расслаблены, наслаждаются роскошью огромного отрыва.

Один из последних его кадров.

Камера откатилась назад к Адель Вулф, которая гнала прямо на хвосте победителя, губы крепок сжаты вокруг зубов. Выражение лица было практически диким. Наклон тела над Рикуо точно походил на хищный. Как будто ждущий правильного момента, чтобы прыгнуть и впиться когтями…

Легко было смотреть теперь, с другой стороны экрана. Через пиксели на километры и отрезвляющую смерть.

Она снова потерялась. В чужой жизни. Запуталась в улыбках и историях, секретах и отношениях, которые она не могла играть. На секунду она забыла, кто она. Больше, чем на секунду. И Катсуо заплатил за это жизнью. Из-за этого она проиграла.

Легкое постукивание по двери вернуло Яэль обратно к жизни. Еще ведь не время, так ведь? Бал начинался через сорок пять минут. Да, она была одета и вооружена, но еще не готова. Она чувствовала себя слишком рассыпанной, поделенной на части. Рулон бинта все еще валялся на кровати Яэль, но времени для перевязки не оставалось. Она спрятала бинты, в то же время опуская левый рукав максимально низко, прежде чем ответить на стук.

Когда она открыла дверь, то увидела не Луку, а Феликса. Она видела, что брат Адель провел свой день практически так же, как она: стирая с себя грязь дороги. Его волосы были выбриты, а нос перевязан. Вместо кожаной формы для езды, на нем была униформа. Коричневая, застегнутая на все пуговицы рубашка с символами партии по всех нужных местах: символ Гитлерюгенда на отвороте, свастика на плече. Черный галстук повис на груди.

Он выглядел, как совершенно другой человек. Яэль понадобилась секунда, чтобы выловить имя из этой внешности.

— Феликс…

Он казался таким же пораженным при виде ее плавного кимоно и макияжа.

— Так это правда. Ты идешь на бал с Лукой Лоу.

Яэль кивнула и отошла в сторону, приглашая его в комнату. Это не коридорный разговор, там слуги ходили туда и обратно, а уши слушали через слишком тонкие стены.

— Я пытался найти тебя эти утром, но тебя здесь не было, — Феликс вошел внутрь. Его взгляд упал на экран, где Такео давал интервью на борту Кайтена о том, как нашел тело Катсуо, используя слова запутанный и сломанный (прямо как она чувствовала себя внутри).

Яэль закрыла дверь.

— Я прогуливалась вокруг дворца.

Брат Адель не отрывал взгляда с экрана. Они показывали табло из Кайтена. Кадр был сфокусирован на вычеркнутом имени Катсуо. Ведущий перешел в хвалебную речь. Он говорил об успехах гонщика, его семье, любви.

Ничего этого уже нет.

— Спасибо за то, что дал мне свой байк, — этого она сыграть не могла. Даже теперь. Феликс Вулф на фоне телевизора выглядел бледным. То, как он стоял, со сжатыми кулаками и твердым взглядом, а по лицу мелькали картинки из мира, каков он есть… это снова Аарон-Клаус.

Только в этот раз уходила Яэль, это она не могла попрощаться. Все это пустило корни в ее голос, это невозможно было вырвать.

— Спасибо тебе за всею

Он повернулся. И Яэль поняла, что сказала слишком много. Страх вернулся в лицо Феликса, такой же полный и густой, как в ту ночь, когда он нашел ее, разбитую на дороге. Именно такой взгляд, как она полагала, читался в его глазах, когда Мартин разбился на дороге, когда тот смотрел на смерть, разрушение, потерю.

— Это конец, не так ли? — спросил он так, что Яэль вдруг освежила в голове весь интерьер своей комнаты. Тяжелые шторы, идеальные для маневра, который она применила в Риме. Бронзовая лампа у кровати, достаточно массивная, если придется…

Она правда надеялась, что не придется.

Феликс скрестил руки, так что нарукавник со свастикой оказался у сердца.

— То, чего они от тебя хотят… полагаю, это случится сегодня? На балу? Ты ведь поэтому приняла приглашение Луки?

Телевизор заполнил тишину свежими кадрами с церемонии вручения наград. Она проходила прямо сейчас в каком-то из садов дворца. Яэль и других гонщиков не пригласили. (Зачем чествовать слабость?) Лука стоял на возвышении, руки за спиной. Гора Фудзи виднелась далеко за ним. Император Хирохито стоял справа от него. А рядом с ним…

По всей коже Яэль поползли мурашки, в то время как она смотрела на Фюрера: в прямом эфире, черно-белый. В руках он держал два Железных Креста. За ним стояли два эссесовца.

Адольф Гитлер был здесь. В саду. В зоне доступа. У Яэль зачесались руки.

Феликс заметил. Он переместился, закрывая телом экран.

— Если твоя миссия заключается в том, о чем я думаю… то, что ты собираешься сделать, — он выбирал слова, как солдат на минном поле. — Оттуда не возвращаются.

Яэль чуть не улыбнулась, услышав эти слова, потому что он был прав. Потому что она уже от многого не вернулась. Потому что все эти версии ее были разбросаны на ее руки, и только сейчас она начала их собирать в обратную картинку.