Волх

Елизавета Смирнова Волх

Говорят, его мать связалась с нечистой силой. День ото дня она безмерно тосковала по погибшему мужу. И боль скорбящей женщины привела к ней Огненного змея. Черт, юрко нырнувший змейкой в дымоход, затаился до ночи среди огня и выбрался из золы статным богатырем. Обнял он жену свою, и от страха, что смешался в сердце с нежданной радостью, женщина лишилась чувств. Так был зачат Волх.

Три года мать носила его под сердцем и ото всех скрывала свою беременность. Лишь в последние месяцы ее живот отяжелел и округлился. Тогда, скрываясь от посторонних глаз, женщина ушла к лесной травнице, которую деревенские прозвали Ягой. Яга дала пищу и кров добровольной изгнаннице, ничего не спрашивая и ничего не требуя взамен. Старуха же принимала роды, так как была сведуща в этом деле и никому другому бы не доверила жизнь матери и ее греховного дитя. Ребенок появилось на свет точно так же, как его отец – сначала высыпалась из лона матери зола, а потом появился здоровый, крепкий мальчик.

Высокую цену заплатила женщина за рождение сына. Едва дотянула она до момента, когда мальчика вынут из золы, бережно сметенной Ягой в одну кучку, прошептала слабым голосом: «Волх…», и умерла.

Яга не поняла, договорила ли имя женщина, или ее душа прежде отошла в мир иной, но последнюю волю покойной выполнила. Так мальчик и получил свое имя – Волх.

К году бегал он уже быстрее оленя, а к двум мог побороть медведя голыми руками. К трем проявились его способности к ворожбе, доставшиеся, по-видимому, от отца. Мальчик обращался и в зверя, и в птицу, спал на дворе вместе с огромным черным псом, которого держала Яга. Одна беда – кроме своего имени ничего выговорить Волх и не мог. Намаялась с ним старуха, да все без толку. Не давалась сыну Огненного змея человеческая речь.

Выть по-волчьи или мяукать по-кошачьи – это он запросто, а просишь хоть слово сказать – сразу супит нос, становится угрюмым и отстраненным. Будто с рождения Волх чувствовал, что небезопасно ему быть среди людей. Билась Яга, билась, а потом махнула на упрямца рукой. Чужую жизнь своим умом не проживешь.

* * *

Старуха умерла тихо. Об ее уходе из жизни так никто бы и не узнал, если бы тоскливо и пронзительно не взвыли собаки одновременно по всей деревне вслед за огромным черным псом, стерегущим лесные владения почившей травницы.

Волх остался один. Он был совсем еще молод, своеволен и неуправляем. С людьми Волху было скучно. Сын Огненного змея и воспитанник бабы Яги, повадился Волх в небесные края. У Макоши, старой и мудрой богини судьбы, выкрал жемчужное ожерелье. У кузнеца Сварога, хранителя небесного огня, стащил меч. Облачился в красный плащ Перуна. Налетел диким соколом на угрюмого злопамятного старца Чернобога, едва с ног не сбил. А потом взял да и увел у Ярило Солнце-коня. А тот сразу Волху доверился, чуя в нем ту же звериную натуру, что и в своих собратьях.

Стоит у дряхлой избушки Солнце-конь выше деревьев, выше гор, выше царских хором. Стоит, и ночь, растревоженная, смятенная, рассыпается на глазах, превращаясь в день. Прежде не знала Явь столь ужасающих бедствий: ступит Солнце-конь – и пылают леса, и высыхают деревни, дыхнет – и пронесется по земле суховей, выпивая влагу почвы, мотнет головой – и запылает небо.

Понял Волх, что натворил он лишнего. Ужаснулся силе небесной, и отпустил Солнце-коня к Ярило. Пронесся волшебный конь по небу, точно вспышка молнии рассекла его надвое, и вернулся к своему законному владельцу. Но оскорбленные божества требовали отмщения.

* * *

– Уф, уф, тяжко.

Идет богатырь – и стонет под ним Мать Сыра Земля. Идет богатырь – и разбегаются от него люди, лишь бы не зашиб ненароком. Идет богатырь – и обуревает его горе великое. Нет на Руси сильнее того богатыря, и сам он своей силушке не рад.

Не знает он любви и семьи, не знает радости и веселья. За год обходит весь мир богатырь, как свои владения, ища равного по силе. Ждет воина могучего и ловкого, который смог бы его от мучений избавить. Да только кто бросал вызов тому богатырю, все полегли до единого. Ударит раз богатырь – и расступится земля, и поглотит армии несметные. Ударит второй раз – и поднимутся волны, закрывающие собой солнце, и сотрут с лица Матери-Земли города его недругов. Ударит третий раз – и, сказывают, Яви тогда придет конец. Останутся только Навь да Правь, продолжат между собой пустоту делить, никак не поделят.

Не ударяет трижды богатырь, ведь и сам до конца не знает, на что он способен. Не ударяет и в тайне боится. Боится самого себя.

– Святозар, друже мой! – улыбнулся светлый Ярило, остановив Солнце-коня. – По всему миру тебя искал, не знал, где ты нынче ходишь. Есть у богов поручение для тебя, Святозар. Выполнишь, поможешь нам, и мы заберем часть твоей силы безмерной. Будет тебе легче житься на свете, будут и счастье, и любовь, которых ты лишен с рождения.

– Уф, уф, как тяжко, – пробасил богатырь. – Чем помочи, отец Яровит?

– Мысль твоя столь же быстра, что и ноги, Святозар, – грохотнул Ярило. – Следуй за Солнце-конем, и на исходе третьего дня сам все увидишь.