Волхвы против глобализма

Сравнивая это заклинание с наговором Сытина, мы получаем ясную картину того, как отличаются души древнего (верующего) человека и человека современного, лишенного мистического чувства живой Природы. Сытинские слова глубоко личностные. Они не предполагают участие каких-то высших сил. Пространство действия его наговора — это темная камера души человека. Сытин как бы спускается в нее и устраивает душе «взбучку», объясняя, что ей одной надлежит победить «всесильную судьбу» и самостоятельно ориентировать тело на здоровую вечную жизнь.

Ведическое заклинание так же ориентирует душу на бессмертие, но оно обещает помощь извне, от богов и сил Природы, которые эту судьбу определяют.

С точки зрения народной традиции, отказ от памяти умерших предков — духовное преступление. Потому человек, прошедший мистерию бессмертия, выпадал из своего рода. Он обязан был уйти из мира, и жить такой отшельнической жизнью, чтобы следовать «пути, по которому поведет огонь».

По восточным представлениям, именно отшельники могли жить многие сотни лет. Проблема такой возможности волновала людей издревле и продолжает волновать сегодня. Некоторые волхвы видят ее разрешение в совершенной системе питания. Мы оставим этот вопрос, поскольку здесь нас интересуют лишь возможности наговорного слова.

О волшебстве

1. Современная цивилизация выработала массовое убеждение, что волшебство — это вымысел. Становление этой идеи лучше всего видно по тому, карает ли общество ведьм, колдунов, волхвов, магов за волшебство или нет. Мнение общества колеблется в этом вопросе, и оно слабо коррелируется прогрессом. Так, в Европе, в эпоху Карла Великого (девятый век) власти пришли к выводу, что ведьмы — это просто больные женщины, и поэтому их казнь есть заблуждение правосудия. После этого проходит несколько веков, и там же — на территории Франции и Германии горят костры инквизиции. Вполне возможно, что такие костры вновь появятся в нашем веке.

В русских деревнях злобных колдунов самосудом казнили еще в начале двадцатого века. Государство Российское прекратило юридическое преследование за колдовство в начале девятнадцатого века. Однако колдунам в России верят и сегодня. Поэтому, если их влияние будет возрастать, то не будет удивительным, если церковь вновь обратится к властям — либо продолжить репрессии, либо вернуть ей самой право суда.

Практика колдунов чаще всего строится на том, что в магической операции участвуют два человека. Первый — это сам колдун. Он указывает — что и как нужно сделать. Второй субъект — это заказчик колдовства. Колдуном ему выдаются волшебные материалы и он сам, с полной верой в их волшебное действие, совершает волшебную операцию по данной инструкции. Заказчик не догадывается, что колдовство свершается наполовину им самим. Без волшебного участия самого заказчика — волшебство не произойдет. Если колдун видит, что заказчик не доверяет ему, не подчиняется ему полностью, то он просто выгоняет его или отпускает с миром, даже не начиная никаких колдовских действий. Это происходит потому, что колдун знает: волшебство можно совершить только в состоянии измененного сознания. И если заказчик не пришел в это состояние в беседе с колдуном, а остался прежним, каким он и был критически настроенным типом, — то и готовить его к волшебному действию бесполезно. Разумеется, без колдуна сам заказчик в магическом смысле — бессилен. Он лишь страстно желает результата, а колдун манипулирует им для его достижения.

2. Опыт жизни показывает, что если человек циник, и не верит в колдовство, то чаще всего он посредственный человек без существенных жизненных результатов. Хотя в обществе он может выглядеть преуспевающим субъектом, сам как личность он мало на что способен. И наоборот: если человек — творец, то он сомневается или догадывается, что колдовство все же имеет место. Такой человек чаще имеет сильные эмоциональные переживания и способен к большому жизненному результату. По складу души такой человек чаще оказывается романтиком, и его поступки часто носят не корыстный, а идейный характер.