Волки

— Некогда мне отдыхать, — отмахнулась она, — вся Дакия отдыхала, когда царь с римлянами мир заключил и крепости разрушил. Думали, обойдётся как-то, само собой сделается, без нас. А враги не отдыхали, они к войне готовились.

— Это верно, — согласился дед, — были бы все в Дакии такими, как ты, что себя не жалеют, да разве мы бы сидели здесь…

Ни Дардиолай, ни Гергана не стали возражать этим словам, хотя знали — Децебал не обманывался миром. Но сам себя вокруг пальца обвёл уверенностью, будто всё успел и сил подготовил достаточно. Что сейчас об этом говорить…

Дардиолай подошёл к костру, поклонился Гергане. Яла только глазами на него зыркнула, и снова согнулась над письмом. Суровая бабка тут же принялась бранить её:

— Что же ты дурёха безграмотная наделала! Да лучше бы уж я сама на ощупь писала. С тобой только хуже вышло! Вот это чего ты накорябала?

— Эпсилон, — едва слышно прошептала Яла.

— Где же там эпсилон? Как слышишь, так и пишешь! Дай погляжу!

Гергана отобрала у неё письмо, отставила от лица как можно дальше, прищурила больные глаза и стала читать:

— «Здравый будь, сын мой, на долгие лета». Ох, в каждом слове по ошибке сделала! Разве такую сигму в конце ставят? Я думала, с тобой быстрее выйдет, а сейчас вижу, что до ночи будем возиться. Всё, теперь буду по буквам диктовать!

— Бабушка царица, а ты научишь нас писать? — обратилась к Гергане одна из девочек.

— Научу, — пообещала Гергана, — с письмом закончим, и вас примусь учить. И не царица я.

Она усмехнулась и добавила:

— А могли бы и за старого пердуна Диурпанея выдать. Ну то есть, это он теперь мохом зарос, как я. По молодости был смазлив. Умом только обижен, что тогда, что сейчас. А я могла бы и правда царицей стать. Поучила бы муженька-дурака.

— Чему-же, бабушка? — спросила другая девочка.

— Чтобы не посягал на чужое. Труса не праздновал и о народе думал.

— Он и думал, — подал голос Дида, — когда Децебалу царство уступил.

— Ты считаешь, это от великого ума? — прищурилась Гергана, — да просто в штаны дурак ссыкливый наложил, как увидел, чем его дурь аукнулась.

— Иной бы до последнего за насест царский жопой держался, — сказал Дида.

— Много ты в царях понимаешь.

— То да, — согласился Дида, — не понимаю. Мне за всю жизнь никого из царей даже на большие праздники увидеть не пришлось.

— Ничего не потерял, — сказал Дардиолай. Он присел с ними рядом и еле слышно проговорил, — в отличие от меня.

— А ты что? — спросил Дида.

Збел не ответил. Сгорбился и неотрывно смотрел на чахлое пламя костра.

Родину он потерял. Пока царский приказ исполнял. Пока ездил на охоты с роксоланами, на пирах обжирался. В первый же день там всё ясно было. Бесполезны уговоры. Не усовестить степняков.

«Не возвращайся, Дардиолай, без воинов Сусага».

Вот так. А он вернулся. Всё одно, приказ нарушил. Так и нужно было это сразу сделать. От воина Збела толку куда больше, чем от посланника.

Гергана заметила его настроение, хоть Молния старательно отводил глаза. От неё не укрылось, как он избегал разговоров о собственной роли в войне.

Бабка обратилась к нему, нарочно повысив голос, чтобы её услыхало побольше народу:

— Давно хотела поблагодарить тебя, Збел. Все в суете мы да хлопотах, но вот теперь пришло время. Спасибо тебе сказать хочу, но не только за то, что жизнь мне спас. Стара я и жизни моей не много уже осталось. Благодарить хотела за то, что надежду нам вернул. Когда мы в плену сидели, меня все спрашивали — когда же явится царское войско и освободит нас? Когда же придут на помощь наши? А наши всё не приходили. И тогда пришёл ты. Один. И спас нас всех. Сделал то, что не смог царь со всей ратью своей. За это и благодарю тебя. Говорю сейчас, а вдруг иного случая не представится.

Збел ощутил на себе десятки взглядов. Иные люди даже из землянок выглянули на громкий голос старухи. Ему стало неловко. Самозванцем себя почувствовал.

— Наши не придут, — сказал Дардиолай, — просто все наши, это мы сами.

— Твоя правда, — согласилась с ним Гергана.

Голос её, подтвердивший его правоту, прозвучал неожиданно спокойно, умиротворяюще. Не было в нём обречённости. Всё стало простым и понятным.

И этот покой передался и ему. Он почувствовал, что здесь, на горе — дом. Здесь родное всё. Как бы не поворачивалась судьба, в сердце Дакии он всегда найдёт близких ему людей.

И не только людей. Дардиолай вдруг ощутил нечто давно знакомое. Это было особенное чувство, которое ни с чем не спутать. Когда услышал голос задолго до того, как заговорил человек, и увидел глаза стоящего за спиной. Всё возможно, даже узнать заранее, кто идёт к тебе навстречу, кто думает о тебе сейчас. Если это твой брат, всё возможно.

— Реметалк! — вскинул голову Дардиолай, а уж потом обернулся.

К ним подошёл воин, росту среднего, да уж очень широк в плечах. От иных даков его отличали длинные усы и гладко бритый подбородок. Реметалк происходил из племени буров, что не один век уже жили в западных предгорьях, между скордисками и теврисками. Вот и набрались их обычаев. Иной раз даже воевали с даками и к римлянам засылали послов в обход царей Дакии. Однако говорили на одном языке.