Волки

Некоторые из тех, что постарше, пытались его урезонить. Не получилось. Завязалась драка. Димон, бывший боксер, крошил направо и налево. Охрана «Пекина», сбежавшаяся на шум, не встревала. За кабак было уплачено много бабок. Потому и могли делать все, что хотели. Люди посолиднее уехали. Потасовка прекратилась так же внезапно, как и началась. Столы с едой были перевернуты, кругом валялись сломанные стулья. «Авторитет» Каленый взял слово:

— Ща, ребятки, порезвились и будя! А ты, Димон, на правеже чтоб был. Когда скажем — придешь!

Володя сидел рядом с Седым, молчал и наблюдал за происходящим. «Вот беда-то, — думал он, — как нажрутся, так вечно на приключения их тянет…»

— Как Батя умер? — спросил Седой. — Дочь мне сказала, что он очень расстроился.

— Было, — ответил Володя, — но мне он ничего про то не сказал.

— Да, цыгане, блин, эти его расстроили, — вступил в разговор Леха, — не уважили они его, и все из-за тебя, Седой. Хотел он тебя от них отмазать. Ты, Володя, Батю знаешь. Он за людей всегда заступался, если с кем не по справедливости поступали. Так вот, это тот случай! — заключил Леха.

Седой побледнел.

— Суки рваные, вот из-за чего умер Батя! Мстить буду, пока живой. Попляшут они у меня…

Поминки закончились мирно. Народ быстро разъехался. Володя на своей машине отвез Седого на «хазу»…

О смерти Бати, конечно же, узнали и цыгане. Это встревожило их. Они знали, что здесь есть доля и их вины, а значит, надо готовиться к неприятностям. Слишком резко обошлись с посланцем Бати, может быть, даже оскорбили его, понадеявшись на свою силу. В уголовном мире такого не прощают.

Цыгане сидели за столом и негромко разговаривали.

— Ну что, ромалэ, — сказал Колун, здоровенный ром, который мог одним ударом кулака лошадь свалить, — поторопились вы с ответом Бате. Ошиблись немного, надо было поспокойнее сказать. Так мол и так, поговорим, обсудим, а вы сразу Лехе от ворот поворот. Негоже так.

— Ладно тебе, Колун, — ответили ему, — может, и не мы причина тому, что Батя ушел, может, срок настал и за ним смерть пришла, не вечно же ему по земле ходить и указывать всем, кому и что делать надо. Часто бывают такие случаи, когда смерть за человеком неожиданно приходит. И кому за это мстить?

— Не скажите, ромалэ, — возразил Колун, — здесь все по-другому. Леха приходил к нам и слово Бати принес: оставить Седого в покое, не убивать его, а мы?.. Обговорить надо было. И Батя бы не расстроился, а то он решил, как я понимаю, кровь нам пустить, поучить немного, ну и переволновался. А насчет того, что смерть неожиданно приходит, так это я знаю. Помните, Митя рассказывал, как за его старухой-матерью смерть приходила? И со мной такое было. Призрак явился — фигура в черном балахоне. Приподнялся я на кровати и сел, ничего не понимая, а фигура руки костлявые протянула и так ткнула меня, что, если бы не толстое одеяло, пробила бы меня насквозь. Следы остались от того удара. Я руками ее отшвырнул, она отлетела и снова ко мне. Я кричу матери: «Свет зажигай!» И если бы мать свет не зажгла, не знаю, что со мной та фигура сделала бы…

— Эх, морэ, — сказали цыгане, — все это тебе привиделось. Почудилось это тебе, брат.

— Ладно, — кивнул Колун, — допустим. Но потом, в городе, я такую картину наблюдал…

— Погоди, Колун, — перебили его цыгане, — а к чему тот призрак приходил и зачем с тобой дрался?

— К матери он приходил, — ответил Колун, — а я помешал, вот он и обозлился. А как обозлился, что я поперек дороги встал, так и пошли смерти, одна за одной, одна за одной. Я Библию читал, а слова этой библии кто-то огнем выжигал. Не знаю кто. А тот призрак, ромалэ, был вполне реален. На том месте, где он стоял, дымка осталась и запах серы был. Демонизм какой-то, от Бэнга все это… Так вот, не договорил я, ромалэ, остановили вы меня. Лежу я в городе, в доме своем, и вижу: свет струится по стенам, вроде светлой реки, а по этой реке идут толпы какие-то, вроде солдат. Слышен топот ног и скрежет оружия. И крики тех, кого они убивают. Это солдаты смерти шли. А лунный свет окна заливает. Дело было в середине сентября, часа в три ночи.

— Чудилось тебе, — закричали цыгане.

— Ничего не чудилось, все наяву было… — ответил Колун. — От Седого надо отстать и Леху позвать, объясниться с ним, не то Седой мстить будет. Он беспощаден и крут, Седой. Вы его не знаете, а я много о нем слышал. Бабки с него взяли, и разговор окончен. Митя отдаст вам этого пацана на «съедение», тем и потешитесь, на помин души Бамбая. И дело закройте. Вернется Тари, надо будет ему об этом сказать.

— Пусть так и будет, — порешили цыгане…

Жизнь предлагает порой такие удивительные завязки и повороты, каких не найдешь ни в одном романе.