Волки

Потом он подошел к окну и крепко вцепился пальцами в подоконник. Леманн смотрел слегка обеспокоено, кажется, видя Маэльена в таком состоянии в первый раз с момента из знакомства в Мадриде. Это было удивительно. У него были отношения с девушками и раньше, притом эти отношения бывали яркие, эмоциональные, иногда полные любви, иногда – печали, разлук и воссоединений. Из-за увлечения девушкой Сантана мог пропадать на месяцы. В любви Маэль не брезговал ничем; зачем себя ограничивать, ведь любовь – самое сильное и невероятное чувство в мире? Он всегда с удовольствием влюблялся, пил вино на берегу со своими женщинами, сливался с ними в пылком танце на какой-нибудь вечеринке, устраивал совместные поездки в Париж или Амстердам, обедал с ними сырной пастой и каберне, готовил им роскошные завтраки, целовал, любил. Каждая новая его девушка была краше предыдущей, с каждой он прожил маленькую невероятную историю, которая годится для написания романа, и с каждой он расставался, но без жалости – если страсть уже кончается, а любовь не застилает глаза, интерес исчезает. Держаться за старое смысла нет, все равно рано или поздно появится новая девушка. Маэль относился ко всем своим бывшим тепло (даже если расставание едва ли не сопровождалось дракой с битьем посуды). Но, в любом случае, каждая его история развивалась по вполне понятному сценарию, а сейчас, с Анной-Марией, происходит черт-те что. То она кидается на него, чтобы убить, то кидается, чтобы любить, то готова ему руку откусить, если Маэль прикоснется к ней, то всем своим видом показывает, что хочет ощущать его прикосновения на своем теле. Интересно, у нее вообще с головой в порядке? Спорить бессмысленно – и своим противоречивым характером, и безумствами, и внешностью она приковывала внимание Маэля. Но он сам не понимал истоков этого интереса, что за ним стоит. Это любопытство или, быть может, влечение? А может, жалость, ведь они похожи, и ему просто хочется показать Анрии, что живет она совершенно неправильно. Ответа у него не было. Была лишь она. В его голове. И все.

Тяжело вздохнув, Маэль покачал головой:

– Это ненормально. Мое отношение к ней какое-то нездоровое.

– И что теперь? – спросил Леманн. – Что ты будешь делать дальше?

– Не говори ничего остальным. Они сочтут меня некомпетентным дурнем, скажут, что у меня от нее крыша едет.

И окажутся правы – она действительно едет, подумал Маэль. Эта бестия ворвалась в его жизнь и обосновалась в ней, а потом с ноги своим балетным ударом снесла ему крышу. Понять ее было невозможно – она то крушила все вокруг, то ухмылялась и пускала искры небесными глазами, то страдала наедине с собой. Ее непредсказуемость захватила Маэля, он оказался поглощен ею.

– А она едет? – будто бы прочитав его мысли, спросил Най.

– Ее уже нет, – бросил ему в ответ Маэль. – Мне иногда кажется, что я одержим ею. Больше всего я боюсь ставить нашу работу под удар из-за интереса к ней. Ты меня знаешь – наши цели и работа на первом месте.

Леманн подошел к Маэлю, похлопал его по плечу и слегка растерянно сказал:

– Ну… Соберись. Не глупи, ладно? Я знаю, что все твои действия имеют смысл и необходимы. Даже то, что ты вынудил ее стрелять, – это тоже было важно.

– Ты же сам сказал, что это было плохое решение.

– Я так говорю о каждом твоем действии, Сантана.

Маэль сухо усмехнулся.

– Это точно.

Помолчав с полминуты, Най все же спросил:

– И что ты намерен сейчас делать?

Мельком окинув осенний Марсель серыми глазами, Сантана ответил:

– Мне нужна она.

* * *

Сжимая его руку, к которой пару минут назад она очень робко прикоснулась, девушка шепнула:

– Это меня пугает, Аим.

Он тоже сжал ее ладонь в ответ, но немного слабее.

– Не бойся. Дело не в них. Это я допустил оплошность.

– Но ты же опытный. Как тебя могли задеть в перестрелке?