Волки

– Она у меня получит, если попытается снова чем-то в меня запустить, – мрачно отозвался Маэльен, вспомнив, как Рия без раздумий швырнула в него бутылку из-под вина.

– Пара поводов у нее точно имеется, – ответил Леманн. – Честно, Маэль, убери все эти свои испанские штучки и поговори с ней серьезно. Она так просто не простит тебя.

Сантана, уже собиравшийся уходить, упрямо повторил:

– Извиняться мне нет нужды. Я поступил так, как должен был.

Най лишь развел руками, зная, что друга бесполезно переубеждать. Через несколько секунд Маэль покинул студию. Он планировал доехать до дома Анны-Марии и объясниться, ведь она, скорее всего, затаила на него злобу. Точнее, это неопровержимый факт.

Но случилось иначе. В нескольких метрах от себя на улице он вдруг заметил Валевскую. Она быстро перебежала дорогу и направилась прямо к нему. Она сама пришла!

Он лишь успел улыбнуться, прежде чем Рия размахнулась и влепила ему звонкую пощечину. Маэль дернулся, а потом схватился за лицо и совершенно обескураженно посмотрел на девушку:

– Сомнительное приветствие, ласточка!

Но ее ничуть не смутил его дружелюбный тон. Анна-Мария коленом дала ему в живот, а потом быстро с разворота локтем в ребра. Все произошло так быстро, что ни Маэль, ни проходящие мимо люди этого не ожидали. Кашлянув, Сантана согнулся пополам и спешно отступил от Валевской. Она замахнулась снова, но тут Маэльен уже вытянул руку вперед и рявкнул:

– Уймись ты, одержимая!

Она лишь резко выдохнула, сузив ледяные глаза.

– Какого черта, а? – спросил он, распрямляясь и потирая ушибленные места.

– Ты подставил меня! – сквозь зубы процедила Рия. – Ты заставил меня выстрелить!

Широко раскрыв серые глаза, Маэль удивленно переспросил:

– Что? Что, прости? Заставил? Едва ли я тебя заставил, деточка! Это было твоей обязанностью, а не моей прихотью!

Не в силах сдерживать себя, Анрия метнулась к Маэлю и толкнула его в грудь, но он перехватил ее запястья и дернул к себе. Злые голубые глаза метали молнии, а растрепанные черные длинные волосы делали ее похожей на ведьму.

– Мог стрелять ты, а не я! Но ты заставил меня это сделать! Стрелять в Аима!

Одно упоминание его имени вызвало бешенство у Маэля, и он сжал руки Рии настолько, что пальцы впились в ее кожу и начало ломить кости. Он смотрел в ее лицо, на котором синяки и ссадины были замазаны тональным кремом. От этого ее веснушки заметно блекли.

– Как ты вообще додумалась прийти ко мне с этим?! – зарычал Маэль. – Это тебе не сопливая история любви, ясно?! Ты не можешь миловаться со сраным капитаном полиции, который хочет пересажать нас всех! Ты должна была стрелять, Рия. И в грудь, в самое чертово сердце! А ты подвела и пальнула в плечо. Нарочно.

Она сглотнула.

– Нарочно, ведь так? – снова спросил он.

Резко выдернув руки из пальцев Маэля, Анна-Мария попыталась собраться. Этим вопросом он словно сбил с нее спесь и немного приглушил ее ярость. Она отошла на шаг назад, как-то неловко собирая волосы с плеч и пряча их за ворот рубашки. Маэль смерил ее строгим и победным взглядом, а потом кивнул в сторону входа в здание их студии.

– Идем, нечего тут околачиваться и людей пугать. Поговорим наверху.

– О чем нам говорить? – нахмурилась Рия. – Ничего нового ты точно не скажешь, только хуже сделаешь.

Схватив девушку за шиворот, Сантана толкнул ее в сторону входа.

– Заткнись и иди! Я у тебя согласия не спрашивал.

Анна-Мария направилась внутрь, Маэльен последовал за ней.

* * *

Налив немного лемончелло, Маэль подвинул стакан к Анне-Марии, смиренно сидевшей за столом. Себе он налил намного больше, после чего удобно устроился на стуле рядом. Подняв глаза, она встретилась с его тяжелым взглядом.

– Ну? – заговорил он. – Признавайся, детка.

– В чем?

– Ты неровно дышишь к этому капитанчику? Ты его, быть может, любишь?

Вопрос был задан так неожиданно и резко, что Анрия немного опешила и заморгала.

– Что? Ты за кого меня принимаешь?

– Нет? – упрямо стоял на своем Сантана.

– Нет, конечно! – рявкнула она. – Еще чего! Я никого не люблю, уж тем более какого-то полицейского или кто он там…

От этих слов ей стало настолько противно и грязно, что захотелось пойти в душ и нещадно драть кожу, чтобы отмыться. Такое лицемерие к человеку, к которому она неравнодушна, не свойственно Анне-Марии.

– Да ну? По тебе не видно. Если ты врешь, Рия, тебе же это боком и выйдет.

– Каким образом? – спросила она прежде, чем успела подумать.

Маэль ухмыльнулся.

– Потому что его любить нельзя. Все равно потом придется выбрать. Ты ведь играешь за нашу команду, не так ли? Тебе нельзя быть и там, и здесь.

Анна-Мария вздохнула, вытянула руки и взяла свой стакан. Мысли разбегались, она пыталась поскорее придумать достаточно дерзкий ответ, которым могла бы парировать и защититься.

Точно, защититься. Всю свою злобу и дерзость она использует только для собственной защиты. Чтобы ее боялись и никогда не атаковали первыми. Чтобы спрятать все самое уязвимое за толстым слоем безразличия и самоуверенности. Такая тактика помогала ей жить уже почти двадцать лет.