Волки белые

Только им, как заявил еще один «белый» генерал Гора, не хватало малого — комплексов ПВО, которыми их, почему-то должно было снабдить российское правительство. Этот корпус был готов к «популярным» разведывательно-диверсионным действиям, так как его подготовкой занимался какой-то известный мне «специальный» сербский генерал, большой специалист по борьбе с терроризмом. План поражал своим размахом и, видимо, Босния для них оказалась слишком незначительной, поэтому этот корпус так и не был отправлен и остался в резерве для осуществления других «действий» по спасению России. Правда, на этом этапе у авторов проекта возникали разногласия с другими спасителями, поэтому они вообще всех добровольцев стали воспринимать в штыки. Мне пришлось испытать это, когда я по глупости, решил завести речь о добровольцах на собраниях московского землячества казаков. Я предложил им собрать сотню ветеранов-добровольцев и организовать для них подготовку, а также предоставить какой-то правовой статус. Все это закончилось полным крахом. Сначала один казачий «офицер», выгнанный чеченцами из Чечни, мне начал рассказывать, как какие-то бывшие добровольцы устроили погром в общежитии, в которое их поселили, и, даже, ему, офицеру, угрожали ручной гранатой. Затем за меня взялся сам пан-атаман, который громко кричал и стучал кулаком по столу, доказывая, что они уже давно работают с фронтовиками и лучше знают, что делать. Как я понял, они занимались только тем, что делали деньги. Был, правда, тогда предложен и военный план, который заключался в том, что надо выжидать, когда чеченцы дойдут до Тюмени. К атаману примкнул один из его приближенных, который бдительно спросил меня: «Неужели добровольцев, воюющих в Чечне на чеченской стороне, необходимо включать в эту добровольческую сотню?» Спор понемногу успокоился, и один молодой парень мне рассказал, что они много занимаются мастерством ведения рукопашного боя, видимо, полагая, что эти навыки являются главными качествами для участия в современной войне. Все эти разговоры особого воодушевления на меня не произвели, тем более что еще в 1992 году я слышал их, имея беседу с казачьим атаманом Кокунько. Так этот атаман заявил, что ехать в Югославию не стоит, так как там сербы не воюют, а за них воюют казаки против бандеровцев УНА-УНСО на хорватской стороне.

Точку всей этой болтовне поставил мой разговор в Патриархии, где один священник, занимающийся связями с сербами, без особого энтузиазма выслушав меня, заявил, что со всем он согласен, но вот, мол, не может забыть одного эпизода, который рассказал ему наш доброволец. Так тот, заявил, будто убил в Югославии тридцать мусульманских детей и женщин, и теперь не может спокойно спать. Впоследствии же оказалось, что речь шла об одном нашем «боевике», прожившим в Горажданской бригаде месяц и видевший мусульман вообще пару раз. Суть всех этих разговоров сводилась к одному: не нужно никуда ехать и воевать, а лишь необходимо делать деньги, а уж потом спасать Россию. Больше всего во всех разговорах раздражал назидательный тон речи.

В общем, я понял хорошо, что московская патриотическая тусовка отлично устроилась и никуда выезжать не собиралась. Я и не хотел с этой московской тусовкой связываться, но в ней и рядом с ней существовал своеобразный круг людей, как-то связанных с Югославией. Среди них были разные люди: или сами участвовавшие в этой войне, или их родственники, или же принимающие участие в каких-либо сербских организациях, и я получал от них некоторую помощь. Но и здесь без проблем не обошлось. Русские добровольцы уже в Москве приобрели защитников собственных интересов, цель которых была, главным образом, заявить о себе. Оказалось даже, что были люди, которые в любой момент могли с нас спросить, а чем мы вообще занимаемся в З-м РДО. Многое для меня тогда было непонятно, так как на первом плане был Вышеград, а к середине 1994 года его заняло Сараево. В конце 1994 года к нам приехал новый доброволец, Валера из Москвы, надолго у нас не задержавшийся, который сразу же после первой выпитой рюмки заявил, что к нам едет комиссия общественных деятелей разбираться с нашей деятельностью. Мы тогда недоуменно переглянулись, но позднее поняли, что все эти разговоры имеют под собой определенную почву.

Создавая видимость защитников русских добровольцев, многие через этот имидж сделали себе своеобразный престиж. […] Война в Югославии получила широкую огласку в мире. Однажды нашим ребятам пришлось невольно прервать излияния одного бывшего десантника, который пытался группе молодых девушек в Будапеште рассказывать, как их сбрасывали с парашютов в Сараево, и все это сопровождалось взрывами и запахом пороха. Однако в разгар беседы появились наши ребята, которых ему приходилось видеть в Гырбовице в одном из ресторанов, и рассказчику внезапно пришлось прервать свой монолог.