Волки Кальи

И хотя Каллагэн не уверен, что понимает, о чем толкует человек в черном, отвечает он быстро и уверенно:

— Ты не прав. Бог есть. Он ждет и наблюдает за всем со своего высокого трона. Он…

Слишком много и разного происходит практически одновременно. Слышатся глухие удары: заработал насос. Зад Каллагэна упирается в тяжелое гладкое дерево двери. Человек в черном протягивает Каллагэну ящик, одновременно открывая его. И его капюшон откидывается назад, открывая бледное оскаленное лицо, очень уж похожее на морду горностая (это не Сейр, но на его лбу такой же красный круг, открытая рана, кровь в которой не капает и не свертывается), лицо хитрого, скользкого типа. И Каллагэн видит, что находится в ящике, видит Черный Тринадцатый, лежащий на красном бархате, как глаз какого-то чудовища, выросшего не под сенью Господа. От одного только его вида Каллагэн начинает кричать, ибо чувствует безмерную силу Магического кристалла: Черный Тринадцатый может забросить его куда угодно, а то и просто в никуда. А тут еще открывается дверь. Даже в охватившей его панике, чего там, ужасе, Каллагэн успевает подумать: «Поднятие крышки ящика открывает дверь». Он продолжает пятиться, но уже в другую реальность. Слышит пронзительные голоса. Один из них — Люпа, он спрашивает Каллагэна, почему тот позволил ему умереть. Другой принадлежит Ровене Магрудер, которая говорит ему, что это и есть другая жизнь, и как она ему нравится? Его руки поднимаются, чтобы закрыть уши, когда один старый сапог цепляется за другой и он начинает валиться на спину, думая, что за дверью Ад, что человек в черном втолкнул его в настоящий Ад. И когда его руки поднимаются до уровня груди, человек в черном передает ему открытый ящик. А шар движется. Поворачивается, как глаз в невидимой глазнице. И Каллагэн думает: «Он живой, это украденный глаз какого-то ужасного монстра, живущего за пределами вселенной, за пределами Бога и, о Боже, он видит меня!»

Но он берет ящик. Менее всего на свете он хочет его взять, но не может остановить себя. «Закрыть, я должен закрыть его, — думает Каллагэн, но падает, зацепился ногой за ногу (или ка человека в черном зацепила одну его ногу за другую), падает, одновременно поворачиваясь. Откуда-то снизу его зовут голоса прошлого, упрекают (его мать хочет знать, почему он позволил этому грязному Барлоу сломать крест, который она привезла ему из Ирландии), и, в это трудно поверить, человек в черном радостно кричит вслед: «Bon voyage[64], святоша».