Волки Кальи

«Скажи хоть что-нибудь, Эдс, — услышал он голос брата Генри. — Они ждут».

— Вы уж простите меня за то, что начинаю я медленно, — заговорил Эдди. — Мы прошли много миль и колес, а потом еще больше миль и колес, и вы — первые люди, которых мы увидели за последние…

Последние что? Недели, месяцы, годы, десятилетия?

Эдди рассмеялся. Даже сам понимал, что говорит, как круглый идиот, человек, которому нельзя доверить держать собственный конец, когда возникает необходимость отлить, не говоря уже об оружии.

— В общем, давно мы никого не видели, отвыкли от людей, можно сказать, одичали.

Они засмеялись, более того, загоготали. Некоторые зааплодировали. Нащупал он, сам того не ведая, их смешливую струнку. И сам расслабился, а потому заговорил легко и непринужденно. Правда, в голове мелькнула мысль, что не так уж и давно этот самый вооруженный стрелок, который сейчас стоял перед семью сотнями испуганных, надеющихся на его помощь людей, уколовшись, сидел перед телевизором в пожелтевших от мочи трусах, ел чипсы и смотрел мультфильмы, ожидая прихода.

— Мы пришли издалека, но идти нам еще дальше, — продолжил он. — Времени у нас в обрез, однако мы сделаем все, что сможем, слушайте меня, прошу вас.

— Продолжай, чужестранец! — крикнул кто-то. — Ты говоришь хорошо.

«Правда? — подумал Эдди. — Для меня это новость, дружище».

Его поддержали крики: «Ага» и «Дело говоришь».

— У целителей в моем феоде есть выражение: «Прежде всего, не навреди», — точно он не знал, чей это девиз, адвокатов или врачей, но несколько раз слышал эти слова как в фильмах, так и в телешоу, и ему они нравились. — Мы никому не собираемся причинять вреда, но невозможно вытащить пулю, даже занозу из-под ногтя ребенка, не пролив хоть каплю крови.

Многие согласились с Эдди. Лицо Оуверхолсера, однако, закаменело. Из толпы некоторые смотрели на него с сомнением. И внезапно его охватила злость. Он не имел никакого права злиться на этих людей, которые не сделали им ничего плохого и ни в чем не отказали (во всяком случае, пока), но злился.

— Есть в нашем феоде Нью-Йорк еще одна поговорка: «Бесплатным может быть только сыр в мышеловке». Из того, что мы знаем о вашей ситуации, нам понятно, что она очень серьезная. Сразиться с Волками — опасное дело. Но иной раз именно безволие, именно опущенные руки приводят к тому, что люди чувствуют себя больными и голодными.

— Слушайте его, слушайте его! — крикнул кто-то из дальних рядов. Эдди увидел там Энди-робота, а рядом с ним группу людей в черных или синих плащах. Предположил, что это Мэнни.

— Мы оглядимся и, как только поймем суть проблемы, сможем сказать, что можно и нужно сделать. Если мы придем к выводу, что бессильны, прямо скажем вам об этом, попрощаемся и продолжим свой путь.

В третьем или четвертом ряду стоял мужчина в потрепанной белой ковбойской шляпе. С кустистыми седыми бровями и усами того же цвета. Эдди подумал, что выглядит он точь-в-точь, как папаша Картрайт из телесериала «Золотое дно».[29] И вот на этого папашу Картрайта слова Эдди особого впечатления не производили.

— Если мы сможем помочь, мы обязательно поможем, — теперь его голос звучал предельно ровно и спокойно. — Но нам не удастся все сделать одним. Слушайте меня, прошу вас. Слушайте меня внимательно. Готовьтесь к тому, чтобы защищать то, что у вас есть. Готовьтесь к тому, чтобы бороться за то, что хотите сберечь.

С этим Эдди топнул по доскам платформы, от мокасина той же громкости, что и от каблука, не добился, удара по крышке гроба не вышло, и поклонился. На какие-то мгновения над толпой повисла мертвая тишина. Потом Тиан Джеффордс захлопал. К нему присоединилась Залия. Потом Бенни. Его отец ткнул его локтем в бок, но подросток продолжал хлопать, и Слайтман-старший присоединился к нему.

Эдди пронзил взглядом Роланда. Тот смотрел на него с прежней невозмутимостью. Сюзанна дернула его за брючину. Эдди наклонился к ней.

— Ты отлично справился, сладенький.

— За это я благодарить его не собираюсь, — Эдди мотнул головой в сторону Роланда. Но теперь, когда все закончилось, настроение у него резко поднялось. Ведь Роланд действительно не любил выступать. Мог выступить, если иного выхода не было, но не любил.

«Так вот, значит, кто ты у нас, — подумал Эдди. — Рупор Роланда из Гилеада».

И что, собственно, в этом плохого? Катберт Оллгуд выполнял эту работу задолго до него.

Каллагэн выступил вперед.

— Может, мы можем устроить им более теплый прием, друзья мои… показать истинное гостеприимство Кальи Брин Стерджис.

И начал аплодировать. Толпа тут же поддержала его. Аплодировали долго и громко. Кричали, свистели, топали (с топаньем получалось не очень, трава — не деревянные доски). Музыканты играли один бравурный марш за другим. Сюзанна взялась за одну руку Эдди. Джейк — за другую. Все четверо поклонились, как какая-нибудь рок-группа после удачно исполненной песни, и аплодисменты усилились.

Наконец, Каллагэн восстановил тишину, вскинув руки.