Волки Лозарга

Но Годивелла и не нуждалась в том, чтобы ее подгоняли. Как старая тигрица, накинулась она на Гортензию, пытаясь вырвать у нее маленького Этьена. Ребенок закричал. Они все боролись, когда маркиз, уверенный в своем превосходстве, стал спускаться с лестницы. Раненый Жан стоял, прижавшись к двери, и не сводил глаз с отца, несущего ему смерть.

— Впервые в жизни промахнулся, — хмыкнул маркиз, — видно, голова еще кружится…

Он снова вскинул ружье. Вырвавшись от Годивеллы, Гортензия кинулась к нему, но вдруг, брошенная чьей-тонедрогнувшей рукой, в голову убийцы полетела деревянная фигура святого, как обычно, стоявшая на сундуке в прихожей. Маркиз рухнул на каменный пол, а из какой-то дыры, как крот из своей норки, весь в земле, вылез Эжен Гарлан. Близорукие глаза сквозь толстые стекла очков оглядывали всех присутствующих.

— Вовремя я успел, ничего не скажешь! А вы собирались отсюда бежать, да, госпожа Гортензия?

Она уже суетилась возле Жана, поддерживала его, ужасаясь крови, закапавшей куртку. Гарлан подошел к ним.

— Что-нибудь серьезное?

— Нет, — ответил Жан. — Не думаю… Но все равно спасибо. Если бы не вы…

— Э, оставьте… Собирались бежать, так бегите! И вы тоже, Годивелла! Вам здесь больше нечего делать.

— Ключ! — вспомнила Гортензия. — Пойду наверх. Он, наверное, там.

Но Гарлан преградил ей путь.

— Снаружи Шапиу с сыном и лакей. Вы что, хотите попасть под их пули, едва вырвавшись из лап маркиза? Нет, идите лучше сюда.

Он отогнул край одного из ковров на стене. За ковром виднелось узкое отверстие.

— Сюда идите, — повторил Гарлан. — Выход у реки. — Вдруг на него напал приступ визгливого, истеричного, будто дьявольского хохота. — Помните, как надо мной потешался маркиз? Из-за этого подземного хода. Так вот, я нашел его, но маркизу-то ничего не сказал. Итак, вперед!

— Я не пойду! — стала сопротивляться Годивелла. — Я не оставлю господина Фулька.

— Вы нужны моему сыну, Годивелла! Пойдемте с нами, умоляю вас! Вот, возьмите его на руки.

Этого оказалось достаточно. Без лишних колебаний Годивелла взяла ребенка, прижала его к груди и, даже ни разу не обернувшись, пошла за Гарланом, указывавшим путь. За нею в проем влезла Гортензия, Жан следом. Ковер на стене снова занял свое обычное место, и теперь в прихожей остался один маркиз. Он лежал распростертый на каменных плитах со скрещенными на груди руками.

Длинная узкая лестница вывела их к подземному ходу. Пройти здесь можно было, лишь пригнув голову, а Жану и вовсе приходилось сгибаться чуть ли не пополам.

— Это я открыл ход, — с гордостью поведал Гарлан. — Недавно кидал в реку комья земли, и вот… Ну все, дальше вы дойдете и одни. Еще двадцать метров — и вы снаружи.

— А вы почему не с нами? — удивилась Гортензия. — Я же говорила: в Комбере будут вам рады…

— Нет. У меня еще тут дела. Этот замок теперь мой. Могу делать с ним все, что пожелаю. А вот вам надо торопиться. И постарайтесь отбежать как можно дальше.

Выйдя наконец из лаза, который и в самом деле кончался у реки, они без труда отыскали Франсуа, ожидавшего с лошадьми наготове. На одну лошадь Франсуа посадил Годивеллу с ребенком, в седло другой уселись Гортензия и Жан, и вся процессия углубилась в сосновый бор по берегу пенящегося водного потока. Слышно было, как у замка суетится и кричит Шапиу, заклиная маркиза отворить ему дверь.

— Что там произошло? — спросил Франсуа.

— Потом расскажу, — сказал Жан. — Маркиз наверняка жив. Надо отъехать как можно дальше, пока он не пустил по нашему следу своих псов. Важно добраться до Комбера — там мы уже будем в безопасности…

Но тут его прервал грохот взрыва. В небе вдруг появилось кровавое зарево, как бывает на закате перед ветреным днем. Беглецы, все как один, бросились ничком на скалистый утес, откуда был виден замок, и застыли, пораженные, не веря своим глазам: Лозарг горел. Из старой башни вырвался сноп искр, а вслед за ним вырос целый столб пламени. Теперь они поняли, почему Эжен Гарлан просил их отойти подальше: из мести старый химик решил взорватьзамок, ведь он, безумный, считал себя наследником. А хозяин Лозарга попал прямо в ад…

Обе женщины быстро перекрестились, но слезы выступили только на глазах у Годивеллы.

Уже под утро Гортензия вышла из дома на террасу. Что-то не спалось. Несмотря на усталость и потрясения последних дней, ей не хотелось упускать даже самых первых мгновений новой жизни. Дом еще спал. Жан с перевязанной раной, ожидая прихода доктора Бремона, прикорнул в комнате для гостей. Годивелла с Этьеном расположились в бывшей комнате Гортензии. Франсуа поехал домой: там его ждала Жанетта. Все уладилось, все теперь встало на свои места.

В голубеющем небе еще сверкали яркие звезды. Скоро зима, и из сада доносились запахи опавших листьев. Внезапно где-то вдалеке послышался волчий вой. Но теперь Гортензия, услышав волков, уже не дрожала от страха. Она навечно приросла к древней земле Оверни.

Поднялся ветер, и Гортензия плотнее запахнула белую шерстяную шаль. Но в дом не пошла. Она хотела встретить первую зарю своего долгожданного счастья.