Волки Лозарга

— Я графиня де Лозарг, и когда мы с вами встретились, я тайком уехала из замка свекра, моего дяди. Поэтому и взяла чужое имя. А вообще я родилась в Париже. До замужества меня звали Гортензия Гранье де Берни.

— Вы дочь убитого банкира?

Гортензия искренне удивилась.

— Почему вы сказали «убитого», ведь все знают, что он покончил с собой после того, как лишил жизни мою мать.

— Кто это «все»? Что вы говорите? Скажите лучше: двор и те, кого устраивает эта зловещая сказка. Ваш отец был слишком богат, а главное, его упрекали в том, что онслишком честно служил императору. С ним ничего не случилось во времена Людовика XVIII, слывшего умным человеком, заботившимся об интересах королевства. Но смерть короля развязала руки этим ненасытным злодеям. Карл X такой болван, что способен поверить во всякую чепуху, лишь бы только на ней был версальский ярлык! Что же до вас, теперь меня не удивляет, что вам грозит опасность.

— Вы даже не представляете, как меня тронули ваши слова! В день похорон родителей один человек уже сказал мне правду…

— Я знаю! Этот молодой безумец Джанфранко Орсини… до сих пор никто не знает, где он… наверное, оставлен гнить где-нибудь далеко в тюрьме.

— Вы его знали?

— Немного. Видите ли, все те, кто хочет покончить с правлением Карла, связаны узами подлинного братства. А у вас по крайней мере есть надежное убежище? Кто эта подруга, что приютила вас?

— Она родная сестра Джанфранко Орсини. Она тоже безуспешно разыскивает его…

Суровое лицо Дюшана осветилось радостью, он словно вновь обрел молодость, ушедшую было вместе с падением Империи.

— Мы сейчас направляемся к ней?

— Да-да!

— Тогда поспешим!

Фелисия даже вскричала от возмущения, выслушав рассказ о злоключениях подруги, а потом приняла решение, которое Дюшан целиком одобрил.

— Когда вы опять куда-нибудь соберетесь, — заявила она, — сопровождать вас будет Тимур или Гаэтано с экипажем. Лучше всего, чтобы вы не выходили на улицу одна.

Сказав так, она поблагодарила полковника за его чудом подоспевшую помощь, а узнав, что он был знаком с ее братом, сразу без церемоний пригласила к обеду. Но тот вежливо отказался:

— Я приехал в Париж, воспользовавшись покровительством старого друга, которому удалось сохранить свое место в полиции, хотя он и из наших, но у меня здесь своя миссия. Прогулку в Люксембургский сад я предпринял, чтобы убить время до важной встречи. Благодарю за приглашение, графиня.

— Может быть, в другой раз?

— С удовольствием. Госпожа… Кудер знает, где меня найти.

— А вы долго еще пробудете в Париже?

— Надеюсь дожить здесь до перемен… Если только меня не арестуют.

— В таком случае будьте осторожны, — посоветовала Гортензия, протягивая ему руку. Он склонился к ней с изяществом и каким-то особенным пылом.

— Этот человек влюблен в вас, Гортензия, — объявила графиня Морозини, когда Дюшан в сопровождении Тимура скрылся за воротами.

— В таком случае это любовь с первого взгляда. Не понимаю, когда он успел…

— Я знаю, что говорю. Тем не менее он — ценное приобретение. Он из наших, или я больше не Орсини.

— Вы считаете, что он…

— Карбонарий? Вне всяких сомнений! Скажу даже больше, он наверняка приехал в Париж по вызову своей венты и с какой-то миссией. Впрочем, скоро мы все узнаем.

Не успела Фелисия договорить, как уже уселась за сек-ретер, и по белому листу бумаги запрыгали ее неровные буквы.

Еще в монастыре принцессе удавалось писать с необыкновенной легкостью. Ее домашние задания отличались обилием красочных выражений, вызывавших одобрение знатоков и иногда смех невеж. Однако над ней побаивались насмехаться в открытую из-за ее крутого нрава и аристократического высокомерия. У нее было и вправду легкое перо, и Гортензия убедилась, что этот дар она не утратила: в считанные мгновения письмо было написано, высушено и запечатано. И тут же, повинуясь нетерпеливому звонку, явился Тимур.

— Эту записку отнесешь сам знаешь кому и куда! — наказала Фелисия и, когда слуга удалился, извинилась перед подругой за свое таинственное распоряжение.

— Я пока не имею права посвящать вас в некоторые тайны, — сказала она, — как раз в том письме я просила разрешения приоткрыть вам кое-что, принимая во внимание особую опасность положения, в котором вы оказались. Ведь сегодня первый четверг месяца…

— А-а! — протянула Гортензия, ничего не понимая, да и не слишком любопытствуя.

Фелисия рассмеялась.

— Вам это, наверное, ни о чем не говорит?

— Действительно, ни о чем.

— На самом деле все очень просто: одна вента, к которой я близка, собирается обычно в первую пятницу месяца.

Было уже совсем поздно, когда вернулся Тимур с запиской, содержание которой, по всей видимости, чрезвычайно обрадовало графиню Морозини, и она ослепительно улыбнулась, бросив письмо в камин.

— Завтра, если пожелаете, вам позволено сопровождать меня к нашим друзьям. Пойдете?

— Вам прекрасно известно, Фелисия, что я пойду за вами хоть в ад, если это поможет мне навести порядок в делах и отомстить за родных…