Волки на переломе зимы

Справа от него одна гадалка раскидывала карты Таро на покрытом бархатом столике, а всего в нескольких футах от нее другая предсказывала судьбу по ладони клиента, устроившегося перед нею на складном стульчике.

Прямо перед Ройбеном целый магазин торговал костюмами в стиле Ренессанса; люди весело смеялись, восхищенно рассматривая отделанные галунами рубашки, которые, если верить объявлению, являли собой «предметы непреходящей ценности». Рядом с этим магазином букинист разложил большую подборку книг о Калифорнии, ее истории, секвойных лесах и геологии побережья.

Ройбена, к счастью, никто не узнавал, и он на несколько секунд погрузился в ленивую истому; ему даже захотелось закрыть глаза. Но тут он увидел в полутемной двери магазина две знакомые фигуры. Одна, высокая и костлявая, совершенно определенно принадлежала Элтраму. Он красовался в уже знакомом Ройбену костюме из коричневой замши, черные волосы в беспорядке рассыпаны по плечам, и в них, кажется, даже застряли частички сухих листьев. Во второй же фигуре – изящной, хрупкой, ухоженной и спокойной женщине, стоявшей рядом с Элтрамом, – он узнал Марчент.

В первые мгновения он не верил своим глазам, но вскоре убедился в том, что они не врут.

Ничего не выделяло эту пару среди окружающих; ничего такого, что могло бы броситься в глаза, будь они живыми.

Элтрам, который был на полторы головы выше Марчент, что-то шептал ей, склонившись к самому уху и улыбаясь влажными губами. Правой рукой он крепко обнимал свою спутницу, а та, наклонив в его сторону голову с аккуратной прической и кивая в ответ на какие-то слова, смотрела прямо на Ройбена.

Мир сразу смолк. И, казалось, опустел; в нем не осталось никого, кроме этой пары. Элтрам неторопливо оглядел Ройбена, а Марчент так и не отрывала от него взгляд, продолжая при этом слушать своего спутника и кивать.

Толпа вновь закрыла просвет, в который смотрел Ройбен. Шум грянул с новой силой. Ройбен кинулся на середину улицы. Да, это были они, живые и материальные до мельчайших деталей, но сейчас они отвернулись от него и, похоже, направлялись в непроницаемую темноту магазина.

Зрелище и звуки праздника вновь стали тускнеть. Кто-то с силой врезался в Ройбена, и он лишь охнул, даже не подумав оттолкнуть невежу, кто-то взял его за руку, но и на это он почти не обратил внимания. Потом его ударили в живот, и по телу разлилось тепло, которому предстояло превратиться в боль.

Кто-то подошел к Ройбену вплотную. Но он, не замечая, вглядывался туда, в сумрак, высматривая их, ожидая их следующего появления; его сердце колотилось, как это бывало всякий раз, когда он видел Марчент, и он пытался разложить в памяти все, что успел увидеть. С уверенностью предположить, что Марчент его видела, он не мог. Возможно, она просто смотрела куда-то мимо него. Ее лицо было задумчивым, спокойным, даже отсутствующим. Так что кто знает…

Внезапно он осознал, что кто-то держит его за предплечье, а потом очень знакомый голос произнес:

– А вот еще один мужчина чрезвычайно интересного облика.

Ройбен очнулся от своих мыслей.

Перед ним стоял отец. Да, это был Фил, и Фил тоже всматривался в дверь магазина.

– Вообще-то интересных людей здесь масса, – своим не очень внятным голосом сообщил Фил. Ройбен же продолжал вглядываться в ту же дверь, где вновь вырисовались из полутьмы две знакомые фигуры. Элтрам с той же улыбкой крепко обнимал Марчент одной рукой, а Марчент в коричневом шерстяном платье, длинном платье, которое было на ней в день гибели, и коричневых, в тон, туфлях, казалась такой нежной, такой хрупкой. На сей раз она задержала взгляд на Ройбене и приветствовала его чуть заметной улыбкой. Дружелюбной, но отчужденной.

А потом они исчезли.

Просто исчезли. Исчезли из переменчивого мира, который окружал их, исчезли, как будто их здесь вовсе не было.

Фил вздохнул.

Ройбен повернулся к отцу и уставился ему в глаза. Сказать то, что ему хотелось, он не мог. А Фил продолжал смотреть на дверь магазина. Скорее всего, он заметил исчезновение этой парочки.

Но Фил тоже ничего об этом не сказал. Он просто стоял в толстой серой твидовой куртке, с намотанным на шею шарфом, с шевелящимися под ветерком волосами на непокрытой голове – и продолжал рассматривать открытую дверь магазина.

Живот у Ройбена заболел еще сильнее, а потом защемило и сердце. О, если бы он мог рассказать отцу все, абсолютно все, если бы он мог ввести отца в тот мир, куда сейчас прорывался сам, если бы он мог приобщиться к мудрости, которая всегда была наготове для него и которой он так часто пренебрегал.

Но с чего, спрашивается, следует начать? А недомолвки невыносимы настолько же, насколько и молчание.

Тут на него нахлынула греза. Фил рано или поздно переедет в дом для гостей Нидек-Пойнта. Об этом они говорили уже не раз.