Волки у дверей

– Чего теперь-то ждешь? Стреляй же! Она вдруг поняла, что он с нею просто забавляется. Для него с самого начала все это было игрой. Ну конечно, он уже успел извлечь магазин. И теперь вот решил подарить ей тщетную надежду, чтобы затем сломать – как ребенок игрушку. Но Мэри Бет, даже понимая, что это совершенно бесполезно, все же нажала на спусковой крючок. Ради красивого жеста. Между тем единственное, что нарушило тишину, так это внезапный смех Уолтера, которым ее обдало, точно грязью. Она нажала еще раз… еще и еще, думая, что одной лишь силой мысли может заставить пулю чудом вырваться из ствола и поразить этого гада в самое сердце. Пусть в этот раз прольется его кровь. Прикончить подонка на месте, как это нужно было сделать гораздо раньше. Но действительность взяла свое – все, что смогла сделать Мэри Бет, так это опустить руки и уронить пистолет на пол.

Уолтер швырнул окурок за оконные перила и, обхватив женщину за талию, притянул к себе.

– Когда же ты поймешь, что артачиться бесполезно? – прошептал он ей на ухо.

– Ты моя и всегда была моей, и все эти годы ничего не значат – мне ничего не помешает сделать то, что я задумал. Таков уж порядок вещей, и тебе рано или поздно придется с ним смириться… Мэри Бет снова почувствовала приступ тошноты – в голове помутнело. Шум в коридоре вывел ее из оцепенения: это был звук приближающихся шагов. Она повернулась к двери, но Уолтер схватил ее за руку, удерживая на месте. – Только ни слова, – тихо проговорил он.

– Не то мои люди прикончат их обоих. Мэри Бет воззрилась на дверь с чувством полного бессилия, не имея никакой возможности крикнуть, чтобы их предупредить. Но дверь не открылась – шаги стихли в глубине коридора. И тогда наступило облегчение – стало ясно, что это не они, – но оно, точно искра, тут же погасло, и на смену ему пришел ужас: ведь скоро ей придется услышать другие шаги, и тогда уж дверь непременно откроется. А потом перед ними троими распахнется бескрайняя непроглядная тьма. Уолтер выпустил ее руку, Мэри Бет взглянула на небо и увидела чаек, парящих над крышами. Где-то неподалеку работал теллевизор, на улице сигналили машины, со стороны Тихого океана донесся гудок парохода…

Тут совсем близко – над двориком послышался рокот лопастей вертолета. Уолтер перегнулся через перила, силясь зацепить вертолет взглядом, поскольку его всегда очаровывали машины, способные летать. И в это самое мгновение туман в голове Мэри Бет разом рассеялся. Она поняла, как покончить со всем этим раз и навсегда.

Четыре этажа.

 Спасти Дуэйна и сына – сейчас только это имело значение.

 Недолго думая, в порыве отчаяния, она набросилась на него из последних сил.

Уолтер не успел увернуться – только широко раскрыл глаза, шаря взглядом вокруг и пытаясь найти хоть что-нибудь, за что ухватиться. Но было поздно: он не сумел оказать ей ни малейшего сопротивления – и они вдвоем рухнули в пустоту. Мэри Бет вскрикнула от острой боли, пронзившей грудь.

Она лежала поверх тела Уолтера, все так же крепко схватившись за лацканы его куртки, – тела, послужившего амортизатором, который смягчил ее падение. Все еще оглушенная после удара о землю, она распрямилась, чувствуя, как хрустнули ее кости, но не увидела во дворе никого, кто мог бы прийти ей на помощь. Она лишь сильно повредила бедро – кровь уже выступила у нее на джинсах в том месте, где из ноги торчал осколок кости. Не успела она это заметить, как услышала стон – прямо под собой.

Это застонал Уолтер – он был все еще жив; в результате падения он, похоже, разбил себе только спину –  и остался- таки жив.

Но она не могла оставить ему ни единого шанса так счастливо отделаться.

Пока он будет топтать эту землю, она с сыном никогда не будет чувствовать себя в безопасности – им придется все время быть начеку, ожидая коварного удара из-за каждого угла…

Отдавая себе отчет, что времени у нее в обрез и подручные Уолтера того и гляди нагрянут во двор, Мэри Бет крепко схватила его за голову обеими руками и принялась бить ею о мостовую с такой силой, на какую, казалось бы, никогда не была способна, вскрикивая всякий раз, когда слышала, как трещат кости черепа, а остановилась она лишь в ту минуту, когда из ран хлынула кровь. Мэри Бет смотрела ему прямо в глаза до тех пор, пока в них не погасла последняя искра жизни, и, только почувствовав внезапное головокружение, откинулась на спину. Небо у нее над головой как будто обесцветилось. Теряя последние силы, Мэри Бет поняла, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Она знала: внутри у нее что-то надломилось – трещина становилась все шире, ее уже ничем не залечить, и рана эта смертельная.