Волкодавы СМЕРШа. Тихая война

Поднимавшиеся с земли пехотинцы отряхивались, проверяли оружие, оттаскивали в сторону раненых товарищей и тела погибших. Несколько человек, сбросив шинели, кинулись к дымящемуся вагону, лопатками забрасывая снегом успевший разгореться пол.

– Угу, – лаконично согласился Гулькин, рукавом отирая налипший на ствольную коробку «ППД» снег. – Это уж точно… Ну, мужики, чего разлеглись? Встаем, живенько, нужно с летунами разобраться. Как бы их царица полей под шумок не того… твою мать! Вот же шустрые какие! Серега, Костя, останьтесь. Витька, за мной!

Заметив, как с десяток бойцов рванули прямо по снежной целине к пилоту сбитого «лаптежника», бежать до которого оставалось каких-то метров двести, Сашка забросил за спину автомат и бросился следом. Позади, шумно дыша, топал Карпышев:

– Только спокойно, Сань! Не дергайся. Разберемся.

Они успели вовремя – пехотинцы уже добрались до фрицевского пилота, запутавшегося в ремнях подвесной системы и потерявшего из-за этого несколько драгоценных секунд. Впрочем, это бы ничем не помогло: до опушки добрая сотня метров, под пулями никак целым не доберешься. И сейчас, рывком подняв его на ноги и отобрав оружие, собирались совершить именно то, чего Гулькин, как представитель контрразведки, допустить никак не мог. Самосуд, проще говоря.

Один из пехотинцев, немолодой мужик со старшинской «пилой» на отворотах видимой под распахнутой шинелью гимнастерки, резко выбросил вперед руку. Пудовый кулак угодил немцу в лицо, швырнув его обратно на землю. Стоящий рядом красноармеец тут же добавил прикладом – к счастью, попал в живот, заставив того скрючиться. Бил бы в голову – конец пленному. Впрочем, фрицу и этого хватило – от неожиданного удара его тут же стошнило на истоптанный снег.

– Что, сволочь, не нравится? А ну давай, братва, меси его прикладами, за всех наших!

– Отставить! – выдернув из кобуры пистолет, заорал Александр запыхавшимся голосом, за несколько метров переходя на шаг. – Стой, кому говорю! Не сметь!

И видя, что разгоряченные адреналином бойцы никак не реагируют, дважды нажал на спуск, вытянув руку над головой. На открытом пространстве пистолетные выстрелы прозвучали совсем негромко, словно резкие хлопки. Помогло. Пехотинцы неохотно оборачивались, опуская занесенные для удара винтовки. На раскрасневшихся угрюмых лицах – злая решимость и нескрываемое раздражение. Собственно, чему удивляться? Несмотря на полученное при переаттестации звание сержанта госбезопасности, сейчас на его петлицах красовалась пара обычных лейтенантских кубарей, что и соответствовало нынешнему званию. Вот и выходит, что подбежал какой-то незнакомый командир не шибко высокого звания, пистолетом размахивает…

– Прекратить! Отойти от пленного на три шага! Опустить оружие! Ну?!

Переглянувшись, красноармейцы повиновались. Карпышев, по дуге обойдя столпившихся бойцов, присел возле пленного. Быстро осмотрев летуна и заодно сняв с него полевую сумку, показал Сашке оттопыренный большой палец, мол, все в порядке, живой. Вот и хорошо, одной проблемой меньше. Вовремя успели. А то, что фрица слегка помяли, – даже неплохо, посговорчивей на допросе будет.

– Виноват, товарищ лейтенант! – растолкав красноармейцев, отчеканил старшина, одернув шинель и вытянувшись по стойке смирно. – Не слышали, как вы подошли. Увидали, как фриц приземлился, вот и побегли. Чтобы, значится, в плен супостата взять. Виноват.

Гулькин опустил пистолет, на ощупь спустив курок с боевого взвода, и убрал оружие в кобуру. Продолжая контролировать боковым зрением немца, в упор взглянул на старшину. Тот глядел на него прямо и открыто, не пряча глаз, в глубине которых мелькали задорные искорки. И, словно бы невзначай, отогнул полу шинели так, чтобы на гимнастерке стала заметна медаль «За отвагу» на потертой серой с синей окантовкой ленточке. Вот зараза, и не боится ведь ничуточки! Интересно, почему? Смелый? Или просто на рожон лезет? С другой стороны, понятно, зачем медаль показал: заприметил их собственные награды, вот и намекает, что тоже опытный фронтовик, успел повоевать. Вроде свои люди, все такое прочее… Ну, и как ему сейчас поступить? Он ведь особист, как ни крути, просто обязан со всей строгостью отреагировать. С другой стороны, прекрасно ведь понимает, что мужики не за просто так фрица прикладами забить собирались. Натерпелась пехота от немецких бомбардировщиков, которые ее раз за разом с землей мешают. Так что нет тут никакой особой вины. Это война…

Выручил подошедший Карпышев, аккуратно оттерший командира плечом:

– Вольно, товарищи бойцы. И лица попроще, что ли, не стойте, словно памятники гранитные. Ну, все успокоились? Мы с товарищем лейтенантом – представители особого отдела фронта. – Виктор раскрыл удостоверение, позволив пехотинцу вчитаться в содержание. – Потому приказываю: пленного доставить к эшелону для допроса, головой отвечаешь. Парашют, личные вещи, коль таковые имеются, подобрать. Поступаете в наше распоряжение, пойдем остальных фрицев искать. Вопросы? Вопросов нет. Старшина?