Волкодлаки Сталина. Операция «Вервольф»

Одному только радовался Боря — что не захватил с собой императорского истукана. Хоть он (штучный экземпляр) не потонет. А спецназовцев, практически неотличимых друг от друга, в Китае хватает. И даос, отрешившись от незавидной участи обреченных бойцов, помчался прочь легкими, невесомыми буквально шагами воспитанника бессмертных с горы Удан. Практически не касаясь все активнее пробуждающейся трясины, он несся, оставляя за спиной предсмертные крики земляков, к далекой твердой почве.

* * *

Палач поселился в одном из подмосковных монастырей. Рекомендательное письмо его духовного отца, оставшегося там, на благословенной Святой земле, возымело действие. Ему отвели крохотную келью и пригласили столоваться вместе с братией. Впрочем, режим монашеский Федор, конечно, не соблюдал, поскольку демонов во плоти за стенами тихой обители было видимо-невидимо. Соответственно он ежедневно отправлялся их развоплощать.

Очень скоро Федор смекнул, что все они — гоги и магоги, о появлении которых в последние времена предупреждает Библия. То есть существа эти с виду люди, но внутри натуральные адские твари. Вскоре он даже научился отличать один тип от другого. Причем чисто эмпирически. Так, гогов достаточно было просто придушить или рубануть как следует по сонной артерии натренированным ребром ладони. А вот магогам надо было непременно сворачивать шеи. Этим он и занимался в последние дни, ожидая дальнейших указаний свыше.

Но при этом времени не терял, не только казни творил, но и вообще зорко присматривался к действительности. Она между тем была воистину дикой. Однако же россияне к ней вполне, похоже, приспособились. И каждый жил себе, не тужил особо. Но при этом большинство было почти совершенно потерянным. Распад страны ползучий, но неуклонный, полное беззаконие и экспансия разномастных чужих и чуждых их ничуть не волновали. Люди, покрывшись толстой и шершавой коростой безмыслия, бродили тенями под все более раскаленным небом. Кто служил где-то, по старой привычке, почти уже вовсе бесплатно, кто людоедствовал. Короче, все при деле были.

У Федора даже и помысла не было решать, как с таким народом быть. Это, судя по всему, не его заботой являлось. А на его век, как он прекрасно понимал, недолгий и палаческой работы хватало. К ней он был призван и другой доли не желал. Еженощно он многократно пропевал канон Грозному Ангелу, написанный, как известно, первым русским самодержцем Иоанном Васильевичем, и отчетливо ощущал живую и действенную связь с обоими. Это давало уверенность, что вплоть до смертного часа силы его не иссякнут и душить гогов с магогами он не устанет.

Однако при этом в глубинах его лишенной привязанностей к любым земным объектам души все-таки жило одно, пожалуй что, последнее человеческое чувство. На нем висел долг. Долг великий и неоплаченный.

В первый же день по прибытии он побывал на могилке матери, навел справки и в полной мере осознал его наличие и жгучую потребность расплатиться. Как он теперь обнаружил, матушка его после пропажи сына прожила еще несколько лет, пусть и печалясь по нему, но в остальном мирно. И преставилась абсолютно ненасильственно. «Значит, Генрих обещание исполнил», — понял Палач. И с теплотой вспомнил своего лучшего ученика, неутомимо, под его водительством осваивавшего жестокие премудрости тайского бокса. Пусть и было это в другой уже жизни, а виделось все же явственно.

Вот этот-то долг и требовал оплаты. «Только где же ты, братишка?» — задался Палач тяжким вопросом и тут же твердо решил непременно отыскать на него ответ.

* * *

— Коли, падла, добром прошу! — рычал тем временем Генрих на совершенно ополоумевшего Германцева.

— Но зачем вам это? Зачем вы меня мучаете? — причитал тот, нелепо стоя со спущенными штанами посреди залитого кровью спортзала.

— Ты пойми, — немного смягчившись и пытаясь рационально аргументировать свое требование, продолжил увещевать спикера Генрих, — вот команда твоя выиграла. Почтили вы богов, значит. Они довольны. Я проигравших в жертву принес, как положено. Опять-таки богам хорошо. Но ты ж, блин, столько времени высшую власть в руках держал и ни разу им кровь свою не пожертвовал. Так не годится. Короли майя в обязательном порядке себе хуи или языки протыкали. Потому что платить надо за власть. На халяву нельзя. Страна от этого гибнет. А ты как главный начальник на том свете долг отдавать будешь, да так, что мало не покажется. Ведь чем выше ты, понимаешь, по властной вертикали взобрался, тем богам твоя кровь нужнее. А без крови солнце гаснет, врубаешься, дурень?

— Что вы такое говорите, какие боги, какие индейцы, вы разве не ваххабит? — вконец запутался несчастный Германцев. Он сжимал в потной ладошке хищный, острый шип, который ему сунул этот маньяк, и глубоко шокированный, то и дело поглядывал то на свой съежившийся от ужаса член, то на неистового террориста.