Волнения, радости, надежды. Мысли о воспитании

Спросить громко и гневно, чтобы услышала не только она, а и все те, кто подменяет великое чувство спортом — как бы поскорее прибежать к заветному финишу, в их представлении — к замужеству.

«За что, спрашивается, любить такое ничтожество?» — повторяю я вопрос и представляю себе, что кое-кто из читателей уже усмехается: «Сплошная риторика! Разве можно на это ответить? Сердце не всегда подвластно разуму. А кроме того, немало было написано о «странностях любви». Поди разложи всё это по полочкам».

Согласен, но в данном случае я пишу о тех юных существах, у которых пока ещё нет любви, а следовательно, и «странностей» тоже нет. Они знают, что всё это приходит, а потому по наивности считают за самую большую странность, что вот уже паспорт выдан, а любви всё нет и нет.

Значит, её надо искать. А может быть, она совсем иная, непохожая на ту, о которой пишут в книжках? И тут на помощь приходят некоторые довольно популярные молодые поэты. В самой примитивной, предельно доступной форме они разъясняют юным девицам, что представляет собой современная любовь. «Для этого прежде всего надо выкинуть из головы всякие стариковские бредни, — поучают они. — Да неужели сейчас можно любить, как раньше? Это немодно, девочки. И главное, позабудьте, что существовали всякие там пышные слова: «драгоценная», «любимая» или, что уже совсем смешно, «моя единственная». Сегодня так не говорят. Понятия изменились, и гораздо убедительнее звучит не «единственная», а «одна». Послушайте, как здорово получается: «Зашёл к одной, тут на улице Сенной». Теперь вам понятно, как лаконично определяются любовные отношения!

«А кроме того, в наш век небывалого научного прогресса, — вторит уже другой поэт, — неудобно пользоваться всякими обветшалыми образами, характеризующими взаимоотношения молодых людей. Нежность, ласка? Скажете ещё — сердце? Извините, девочки, это всё слюни. Образ должен быть конкретным, выражающим самую суть. Вот, например, едет современная девочка в электричке. Как преподнести читателю тот факт, что она уже испытывала радости любви? Пришла блестящая мысль — воспользоваться научной терминологией. Так появились строчки, что у девочки на блузке «вся дактилоскопия малаховских ребят». Лихо? Не правда ли?»

Да, конечно, подобная поэзия далека от нравственной чистоты, но попробуем стать на точку зрения совсем ещё юной девицы, у которой пока не сложилось собственного мнения. Она во многом не может разобраться. В школе, ещё ребёнком, учила стихи «Я помню чудное мгновенье», уже тогда подсознательно чувствовала, что это прекрасно, как музыка, которая ласкает не слух, а сердце, но она не вдумывалась в сочетание слов.

Потом, как это часто бывает, стихи отошли на второй план. Жизнь со всей её конкретностью и противоречиями завладела девичьими думами. И трезво оценивая окружающее, она только тогда поняла, что «мимолётное видение» и «гений чистой красоты» — это не для неё. Кто скажет ей эти слова, коль она ничем не напоминает «видение», крепко шагает по земле в простой суконной куртке и, посмотревшись в зеркало, не находит в лице никакой такой уж особенной красоты?

И любимый, вероятно, не скажет ей эти слова. Верю, найдутся другие, и ласковые, и нежные. Но как воспитать в ней восприимчивость к таким словам, красоту души, верность сердца, что рождают любовь, когда и эти слова становятся ненужными?

Но пока ей ещё не понятно, что же такое любовь, поэзия необходима. Только вовсе не та, где иные юные поэты адаптируют это высокое чувство, в пошлом примитиве приспосабливая его для восприятия наивных, растерявшихся девочек.

Нужны слова большого душевного накала, из чистого родника, не только классической, но и современной поэзии, которая во многом выполняет эту роль. Нужны и простые, бесхитростные слова, идущие от самого сердца. Нужна откровенная беседа писателя, педагога, людей, прошедших серьёзную жизненную школу. Ведь все понимают, что была у них любовь счастливая и не очень. Были радости и страдания. Но только обо всем не расскажешь.

Самая большая надежда на семью, где прежде всего формируется личность ребёнка. Как бы хотелось в его воспитании добиться полного слияния двух решающих начал: семьи и коллектива. Однако даже в самом крепком, опытном коллективе не всегда возможно вызвать на откровенный разговор подростка, если дело касается чувств, которые он, как правило, глубоко запрятал в сердце. Чаще всего не удаётся это сделать и родителям, когда в семье нет подлинной дружбы старших и младших.

А потому и получается, что девушка делится своими переживаниями с близкой подругой, а не с матерью, считая, что пожилой человек никогда не поймёт смятений юности.

К сожалению, бывает и так, что юность в данном случае права — дети унаследовали привычки родителей. Или, вернее, тут сказалась система воспитания в семье, где любовь понимается лишь в обывательском аспекте, то есть основанная на сугубом практицизме, что находится в непримиримом противоречии с чистотой и благородством чувств.