Волнения, радости, надежды. Мысли о воспитании

Их немного, но мушиные следы особенно заметны на чистом зеркале нашей строгой советской морали. Она обязательна для всех, ибо на её основе сложился нравственный облик строителя коммунизма.

Я уже подумал, что здесь найдётся повод для возражения: а нельзя ли выбрать из двух зол меньшее? Пожалуй, всё-таки куда как более симпатична девушка, вышедшая замуж не по любви, чем героиня романа, о котором я рассказывал.

Такая постановка вопроса неправомерна, но если уж говорить откровенно, то брак без любви, по расчёту, основанный на принципе буржуазной морали, мало чем отличается от торговой сделки, когда женщину покупают на время или пожизненно.

Да, несомненно, что, приводя этот пример, я выступаю, пожалуй, как фантаст. Выступаю против самых простых житейских истин, считая любовь единственным или, вернее, главным поводом к рождению новой семьи.

Но ведь надо понимать, что я говорю о молодёжи, о тех, кто не отравлен ядом стяжательства, скопидомства, у которых иное представление о счастье, чем у мещанина, довольствующегося куском толстого пирога. Они молоды, и не суйте им в рот этот истекающий жиром кусок. У тех, кто привык свободно дышать, он становится поперёк горла.

И тут я делаю оговорку, что никак не могу осуждать семейные отношения вполне зрелых людей, у которых с годами по тем или иным причинам угасла любовь, но семья держится общими интересами и на взаимном уважении. Или в другом случае, когда уже не может быть ни пылкой любви, ни страсти, волею судьбы ставшие одинокими люди создают новую семью, где связывает их только дружба и забота друг о друге. Пусть в старости они найдут своё маленькое личное счастье.

А если это юность или даже зрелость, когда мир кажется полным чудес, когда «буйство глаз и половодье чувств» остались не только в воспоминаниях, то разве не преступно оскорблять любовь!

Она этого не простит ни нам, ни потомкам, рождённым без неё. Ведь я говорю не о наследственности, не о жизненной силе, впитанной с молоком матери, говорю о той красоте душевной, которую мать не в силах передать ребёнку, ибо она её не понимала.

И опять перед моими глазами встаёт во весь рост человек будущего. Неужели мы допустим, чтобы вместе с тем огромным богатством души, что накоплено многими поколениями и передано ему нашими современниками, он взял бы в дорогу тот самый жалкий кусок прогорклого пирога, который ему сунет в карман мещанин?

Мы же всё это видим, отмахиваемся, и все те примеры, которые я приводил, многим кажутся обычными. Возможно, мои воображаемые оппоненты сами так и не поступают и любовь в их жизни занимает достойное место.

«Ну а что касается других товарищей, то это их личное дело, — слышится тихонький голосок. — Нельзя же преподавать в школе или вузе «науку страсти нежной»? Её не отнесёшь даже к области эстетических дисциплин. Видимо, здесь всё основано на самообразовании. Кстати говоря, можно и лекцию послушать, например, «О любви и дружбе», во всех клубах её читают. Чего вам ещё нужно?»

Я нарочно схематизирую высказывание моего воображаемого оппонента. Он скажет, что я просто сентиментален, когда утверждаю, что общими усилиями можно достигнуть многого в воспитании возвышенных прекрасных чувств, где первое место занимает любовь…

Да, именно так! И чувство это надо воспитывать и, как говорил А. С. Макаренко, «нужно учить любви. Как это ни странно звучит, а есть такая наука». Видимо, надо учить прекрасному. Можно предположить, что на пути к коммунизму программа школ будет постепенно видоизменяться. Мне, например, кажется, что в связи с развитием кибернетики, при массовом применении счётно-решающих машин отомрут такие профессии, как счетовод, бухгалтер и т. д…. А потому изучение ряда разделов математики не станет практической необходимостью. Нам нужны творцы машин, а не люди со счётами. И тогда, как мне представляется, эти освободившиеся школьные часы будут отданы гуманитарным наукам, эстетике, всему тому, что воспитывает в человеке чувство прекрасного.

Но этим должны заниматься не только школа, литература, искусство. Нам ещё далеко до того времени, когда в каждой семье будет считаться позором или хотя бы серьёзным несчастьем, если дочь выходит замуж не по любви.

Нельзя надеяться, что без всяких наших усилий завтра же вымрет мещанин. Тот самый, для кого незамужняя женщина просто фактом своего существования оскорбляет его «безукоризненную нравственность», ничего общего не имеющую с нашими нравственными принципами.