Вольно дворняге на звезды выть (СИ)

— Где ты был?

— Гулял. С девчонкой.

Пейджи приподнимает брови. Она удивлена. Почему-то осматривает его с ног до головы. Выражение глаз понять невозможно: то ли любопытство, то ли недоверие. То ли что-то совсем другое.

— Ты мне ничего не рассказывал о девчонках.

В груди просыпается острое желание отвернуться, уйти от этого взгляда, которым мать продолжает его сканировать. Он о многом ей не рассказывал. О многом она откуда-то знала и без его рассказов.

Рыжий прочищает горло, пожимает плечами.

— Её Ван зовут.

— Очень информативно, — улыбается она.

Что-то в её улыбке остаётся неискренним. Какой-то элемент… Рыжему кажется, что Пейджи ему не верит. От этого холодеет в грудной клетке.

— Я пошел спать, — говорит он. — Спокойной ночи.

— Ужинать не будешь?

— Я поел.

— Вы с Ван поели?

Рыжий оборачивается у двери, мать смотрит на него, наклонив голову. На ней кухонный фартук, а в руках ложка, которой, судя по аромату мяса и томатов, она мешала соус.

— Да, зашли в одну забегаловку. Съели по сендвичу.

— Питайся нормально. Договорились?

Он кивает:

— Договорились.

— Тогда спокойной ночи.

В комнате темно, и свет он не включает. Раздевается на ощупь, складывает вещи на рабочее кресло. Падает на кровать и трёт руками лицо. От мастерки слегка пахнет мёдом и сладким орехом. Этот запах уйдёт уже через пару часов, но сейчас вызывает лёгкое раздражение. Ван — милая девочка, но факт того, что от его вещи несёт кем-то чужим, вызывает зуд.

Он протягивает руку и стаскивает мастерку со спинки кресла. Замахивается и бросает её на закрытую корзину для грязного белья в другом углу комнаты. Прекрасный вечер заканчивается глухим раздражением, разбухающим в рёбрах, как вата в воде.

Ему насрать. Ему на всё насрать.

Он скоро постигнет дзен ебучего Будды. Ему впору обрить башку и замотаться в оранжевое тряпьё.

Он само спокойствие. Лежит и таращится вверх, лежит и шумно дышит носом, хмурит лоб, повторяет мысленно, что ему до одного места, до одного места, до одного места, когда телефон, брошенный на тумбочку у кровати, коротко жужжит и бьёт светом экрана в потолок.

Рыжий резко поворачивает голову и краем глаза видит фотографию Хэ Тяня — сердце сплёвывает аритмией, а Лайн сплёвывает уведомлением о новом принятом сообщении. Рыжий ненавидит Лайн.

Рыжий ненавидит Хэ Тяня.

«мудило написал вам сообщение: Ты дома?»

Рыжий протягивает руку и на пару секунд зависает. Потом хмурится сильнее и берёт мобильный.

[00:12:11] мудило: Ты дома?

Он с силой прикусывает губу. Сжимает телефон пальцами. Пишет:

[00:13:01] Вы: пнх

[00:13:58] мудило: Только если хорошо попросишь.

[00:14:10] мудило: Я знаю, ты умеешь хорошо просить.

Рыжий застывает. Даже, кажется, дыхание задерживает. Затем несколько раз подряд с силой прикладывается головой о подушку. С-сука.

В следующую секунду телефон снова разрывается вибрацией, Рыжий даже не успевает отбросить его в сторону. Теперь это звонок. По центру мигает большая зелёная трубка.

Мудило вызывает, кайф.

— Хули тебе надо? — рычит Рыжий в мобильный.

На линии какое-то время трещит тишина. Затем Хэ Тянь говорит:

— И тебе привет.

— Ты идиот?

— Мы договаривались созвониться.

— Я с тобой вообще ни о чём не договаривался, мажорчик. Дай мне отдохнуть, а. Серьёзно, блядь. Без тебя аж дышится легче.

Хэ Тянь чем-то присёрбывает на другом конце линии. Чаем, или хуй его знает. Говорит:

— Не могу.

И это звучит так просто, что Рыжий даже не сразу находится, что сказать в ответ. Выдавливает:

— Постарайся, значит. — Звучит как-то убого. Безобидно. Слишком нейтрально для человека, который мечтает ногами отбить Хэ Тяню голову.

— Ты почему трубку не взял?

— Не до тебя было.

— Вот как. И чем занимался?

— Прекрасно проводил время, ясно?

Фоном раздаётся приглушённый мужской голос, Хэ Тянь недолго молчит, словно прислушивается. Потом говорит:

— Подожди секунду.

И Рыжий слышит его тихие шаги. Скорее, не шаги даже, а еле заметные звуки передвижения. Слегка изменившийся ритм дыхания и воздух, поступающий в микрофон. Рыжий хорошо помнит, как ходит Хэ Тянь. Расслабленно и самоуверенно, как мудак. Как будто все вокруг должны знать, как охренительно этому парню по жизни повезло.

Каждую следующую секунду тишины Рыжий обещает себе сбросить звонок, но почему-то остаётся на линии, недовольно ждёт. Вслушивается против воли, уставившись в темноту перед собой.

Находясь здесь, в ночном Ханчжоу, так легко представить себе распиздатую квартиру где-то в Токио, где мажорчик разваливается на кожаных диванах, пьёт из хрустальных чашек и мочится в золотой унитаз. Легко представить его — они в последний раз виделись дней десять назад, это ни хера не срок, но Рыжему кажется, что времени прошло больше. Рыжий пытается представить себе самую крутую на свете квартиру, но в голову настойчивым образом лезут голые стены студии, окна в пол и сияющие огни. Кухня с лампой-багетом над столом и ночник у кровати.

Теперь звук такой, как будто Хэ Тянь закрывает дверь. Тихий шорох. Раздевается?

— Мне было удобнее поговорить, когда я тебе звонил, — говорит негромко. И объясняет: — Отец вернулся.