Вольно дворняге на звезды выть (СИ)

Внутри полный фарш. Реально. Ли, Пейджи, теперь ещё и Хэ Тянь. Какого хуя они все сговорились, что за массовая акция по добиванию Рыжего?

— Ты не обязан всё носить в своей башке, — говорит Чжо. — Я знаю тебя не первый год и реально рад, что у тебя появился человек, который…

— Ни хуя никто у меня не появился, — устало цедит Рыжий.

— Может, хватит меня перебивать?

Он обречённо взмахивает руками. Откидывает голову на спинку стула. Таращится в потолок, широко расставив ноги.

Чжо понимает, что ему дали временный зелёный свет.

— Я не знаю, что за человек решил, что готов терпеть всю твою хрень в мозгах, — говорит он, качая головой, — но если у тебя будут какие-то вопросы или… Или просто нужно будет поговорить. Можешь говорить со мной. Я ж не занят круглосуточно, ага?

Рыжий молчит. Исповедоваться Чжо — последнее, о чём он думал. Да, он платит деньги, даёт работу, не подставляет. Но в роли своего советника Рыжий не видит ни одного человека на свете.

— Ты реально куда добрее, чем хочешь показаться, Гуань. И если она рассмотрела это в тебе через твою непробиваемую титановую броню, она просто святая. Помяни моё слово.

Рыжий чуть не спрашивает: какая ещё, блядь, «она»? Но вовремя затыкает рот. Сжимает челюсти. Думает: пиздец.

Такая привычная мысль.

— И ко мне тоже можешь… за советом, там. Или ещё чего.

Рыжий сползает задницей на самый край стула, подпирает подбородком ключицы. Смотрит теперь не в потолок, а на Чжо, который, задумчиво поджав губы, уже втыкнул в сторону и размышляет о чём-то своём.

— У меня-то дети уже вряд ли будут, — говорит отстранённо. — Но я тоже не промах, могу разрулить ситуацию. — Чжо переводит уже более осмысленный взгляд на Рыжего. — Тем более, мне не пофиг, что у тебя и как.

— Тебе лет вообще сколько? — спрашивает Рыжий.

— Вообще тридцать один.

— Ебать.

Они недолго молчат.

Чжо пожимает плечами, улыбается как-то на одну сторону рта. Рыжий не представляет себе Чжо в роли отца семейства. Ему как минимум придётся снять зелёную бейсболку с башки. Невиданная хрень.

— Надеюсь, ты позвал меня не ради того, чтоб вот это вот всё затереть? — осторожно спрашивает Рыжий, покачиваясь на задних ножках крепкого стула. Ему реально неловко. Он всегда по-своему ценил Чжо, но вот таких моментов… близких моментов у них было очень мало.

Ни одного.

Он даже, блин, возраст его до сегодняшнего дня не знал.

Чжо отмахивается:

— Нет. Я решил тебе вот это вот всё затереть, когда увидел, что ты в прострации, как бывает всегда, когда появляется личная жизнь. Ну и ещё у тебя засос вон там.

Рыжий так сильно закатывает глаза, что ему становится больно.

Конечно. Не мог же он подумать, что Чжо настолько овладел навыками тонкой психологии, что понял: у Рыжего что-то там поменялось только по тому, как Рыжий себя ведёт? Чжо и психология — это небо и земля.

Так что – конечно. Засос. Палево.

Он выворачивал голову перед зеркалом весь вчерашний вечер, пытаясь увидеть, рассмотреть. Ругался сквозь зубы, потому что ни хуя не получалось. Он был в таком месте, которое как раз не получалось толково увидеть. Где-то за челюстью. Судя по взгляду Трипа. Судя по взгляду Чжо. Чё туда вообще пялиться?

Ну, есть и есть.

Шёл и споткнулся. Упал, ударился. Подбежал прохожий и поставил утешительный засос. Такая история.

— Ну так чего ты хотел, Чжо? — устало спрашивает Рыжий, потирая пальцами переносицу.

Чжо хлопает себя по бёдрам.

Поднимается и идёт к двери. Говорит куда-то наружу, видимо, своему «секьюрити»:

— Принеси зефир.

Рыжий оборачивается через плечо. Морщит лоб. Смотрит на спокойную рожу Чжо, подпирающего стену у входа. Переспрашивает:

— Чё?

Тот делает жест «подожди минуту и всё поймёшь».

Рыжий ждёт.

Постукивает передними ножками стула по полу, раскачивается, упираясь ногами. Мысли опять текут в такт этому негромкому стуку. Почему-то возвращаются слова Чжо: если он рассмотрел это в тебе через твою непробиваемую титановую броню, он просто святой.

Рыжий пытается представить себе человека, который вот так просто — берёт и принимает его со всеми его выебонами. Он представляет себе, например, Ван. Представляет себе девчонок со школы. Их реакцию, когда он в очередной раз будет не в настроении, когда нужно будет делать вид, что всё заебись, нужно будет, например, обнимать их, ходить в кино, гулять. Как на работу. Когда он будет приходить со ссадинами после боёв. Когда он целыми днями будет пропадать в «Тао-Тао».

Ни один человек из всех, с кем Рыжий знаком, не соглашался принимать его таким, какой он есть. Ни один, кроме матери, Ли. Хэ Тяня. Все и всегда пытались его кроить, выстраивать что-то, что можно будет использовать в будущем. Тем, кому было впадлу кроить, просто замахивались и били. К этой хуйне Рыжий тоже привык с детства.

Эту хуйню он уже считал нормальной.

Был хотя бы кто-то в его жизни, кто проявлял терпение? Кто искал что-то в нём, а не придумывал что-то своё. Что-то, в чём потом можно было разочароваться, чтобы в очередной раз развернуться и свалить. Щёлкнуть пальцами и исчезнуть.