Вольно дворняге на звезды выть (СИ)

Взгляд опять чуть не соскальзывает вниз, но Рыжий успевает его перехватить. Отворачивает башку, судорожно приглаживает волосы, медленно выдыхает ртом. Думает неожиданно: ёбаный Трип.

А потом протягивает руку и резко открывает дверь.

— Эй, ты со мной?

Рыжий моргает, поднимает глаза. Чжо смотрит на него из-за рабочего стола, приподняв брови.

Чёрт. Опять.

Это продолжается со вчерашнего дня. Он как будто въёбан.

Будто по башке прилетело и звенит до сих пор. Стоит только на секунду остановиться взглядом на каком-то предмете или, хуй знает, уставиться перед собой — тут же накатывает. Волной. Берёт за шкирман и швыряет во вчера, на задник «Тао-Тао».

Нет-нет-нет.

Нет.

Больше ничего не было, вчера он просто выскочил в зал, затянул себя в плотный фартук, с остервенением накинулся на натирание бокалов.

Хэ Тянь проскользнул за ним через несколько минут, сел за дальний столик, уставился в окно. Прижал к губам кулак.

Рыжий тогда сказал Трипу: «Сделай ему чай». А Трип ответил: «Без проблем». И от его озадаченного взгляда пекло всю правую сторону лица ещё очень долго. До Рыжего дошло — почему, только когда он повернулся к Трипу лицом. Его глаза как раз были прикованы к тому месту, которое хранило ощущение влажного укуса Хэ Тяня ещё несколько часов после. Потом взгляд переместился к глазам Рыжего. Потом очень быстро — слишком быстро, — исчез.

Трип просто приготовил чай, Рыжий просто выдал его Хэ Тяню, задержав дыхание, умоляя, чтобы руки не дрожали, когда он ставил заварник перед ним на стол.

Хэ Тянь даже глаз не поднял. Сказал: «Спасибо». Допил, минут через десять рассчитался и съебал.

И Рыжего окунуло в коматоз.

Он чувствовал себя плоским камушком, который запустили по поверхности воды. Ударялся о реальность, но большую часть проводил в полёте. И от каждого такого удара ему становилось хуёвее.

Есть одно правило: любой запущенный по воде камушек в итоге пойдёт ко дну.

— С тобой всё нормально?

— Да, — говорит Рыжий.

Он сильно трёт глаза, снова встречает саркастический взгляд Чжо. Язвит:

— Да, всё нормально, мамочка.

— Ты сегодня какой-то нездоровый. Что-то случилось?

Хэ Тяня не было в школе. Вот, что случилось.

Вчера вечером Рыжий пропустил звонок от него, увидел пропущенный, только когда вышел из душа. Перезванивать не решился. Да и зачем. Скоро они увидятся, Хэ Тянь, как обычно словит его около школы, подъебёт по поводу вчера, начнёт закидывать намёками, от которых опять загорится всё лицо.

Звонить ему — реально лишнее. Тем более, завтра у него день рождения, наверняка наберёт с самого утра, чтобы напомнить, что Рыжий должен ему подарок или ещё какую-то хрень, как он умеет. Йонг, например, за выходные напомнил раз семнадцать. Семнадцатью сообщениями в Лайн.

Йонг на несколько часов даже влетел в Лайновый чёрный список, потому что, серьёзно, семнадцать — перебор.

Но наступает завтра, и Хэ Тянь не звонит. Он, блядь, вообще исчезает.

— Где этот придурок? — спрашивает Рыжий у Йонга на перемене после третьего урока, ставя поднос с обедом на стол.

Йонг какой-то хмурый. Даже футболка сегодня с нейтральным, не раздражающим принтом: «Танцуй отсюда!».

Говорит:

— У него на сегодня другая программа.

И продолжает есть. Конечно, Рыжий тему не развивает. Ему дела нет.

Другая, значит — другая.

Ему не сообщали. Перед ним не отчитывались.

Может, у него какие-то свои тёрки, свои друзья. Близкие, по-настоящему близкие. О которых никто не знает, потому что Хэ Тянь не любит, когда кто-то лезет в его дела. Потому что он, как и Рыжий, готов охранять своё и держать это на отдалении, на безопасном расстоянии от чужаков.

В конце концов, что Рыжий о нём знает?

Что он знает о его жизни, о том, как живёт Хэ Тянь? Кроме того, сколько стоит то, как он живёт. Как Хэ Тянь любит проводить время, чем он увлекается, как бы он хотел провести свой день рождения? Рыжий знает ответ хотя бы на один из этих вопросов?

Он не знает о нём ни-ху-я. И от этой правды сводит живот.

— У тебя что, личная жизнь появилась?

Чжо сплетает перед собой пальцы в замок, подаваясь вперёд на своём кожаном кресле.

Рыжий фыркает:

— Очень смешно.

Но Чжо не смеётся.

Он пожимает плечами, поднимается из-за стола, обходит его и мостит задницу прямо на какие-то документы и папки, сложенные на углу. Перед Рыжим. Как когда-то очень давно, когда у Рыжего был разбит нос; и бурый конденсат стекал по ледяным бокам бутылки, прижатой к лицу; и Чжо протягивал ему его первую настоящую зарплату. Миллионы лет назад.

— Ничего смешного. Я бы не удивился, — говорит он, покачивая ногой. — Ты уже взрослый. Все рано или поздно…

— Блядь, — Рыжий плотно закрывает глаза, — пожалуйста, а.

— Я знаю, что у тебя не было отца, и я знаю, как важно то, что нужно иметь в виду о…

— Поверить не могу.

— Господи, это не лекция про секс.

— Просто не лезь не в своё дело, Чжо!

Чжо резко замолкает. Смотрит.

Скользит обеспокоенным взглядом по напряжённому Рыжему, зло сложившему руки перед собой. Рыжий чувствует, как колотится в нём нервяк. Он чувствует себя пороховой бочкой, если честно, на которой скачет мартышка. И какой-то дебил вот-вот принесёт ей спички.