Вольно дворняге на звезды выть (СИ)

— Привет, конфетка. Не обижал тебя этот дикарь?

Ван не исключение. Она — простая смертная, ведется на эту “конфетку”, на эту интонацию и на это лицо, как мышь из мультфильма на запах сыра. Отрывается лапками от земли и летит прямо в мышеловку:

— Нет, по-моему, он очень милый.

— Милый? — Хэ Тянь насмешливо оборачивается, встречается с уничтожающим взглядом Рыжего. Щурит свои блядские глаза. — Хм. Действительно, есть немного.

Йонг ржёт. Ван тоже улыбается. Рыжий чувствует, как у него дёргается верхняя губа.

Хочется огрызнуться: зря стараешься, со мной эти твои штуки не прокатывают. Попустись.

Только вот он всё равно не попустится. Ничего удивительного: Хэ Тянь покупает всех с потрохами, на него даже злиться за это не выходит, потому что этому дерьмомачо делать ничего не нужно, чтобы купить тебя. Достаточно просто улыбнуться — и это охренительно нечестный ход. Напряг двенадцать лицевых мышц, а мир уже опускается перед тобой на колени, дёргая твою ширинку, чтобы начать тебе отсасывать.

Отвратительно. И ну его на хрен — находиться в компании этих людей дольше он не намерен. Только поэтому бросает:

— Мне пора. — И не ждёт, когда с ним попрощаются.

Просто разворачивается, направляется к выходу со школьного двора. На ходу закидывает рюкзак на плечо, выбивает сигарету из полупустой пачки. Даже дышится легче без этих блестящих брошек, футболок с принтом и прищуренных блядских глаз.

У него было пятнадцать минут на обед, которые давно истекли, теперь пора идти в «Тао-Тао» и отзвониться Чжо, чтобы подать заявку на завтрашний бой в Клетке.

Но Рыжий не успевает и нескольких шагов сделать, выйдя за территорию школы, когда:

— Как себя чувствует Пейджи?

Не то чтобы он не ожидал. Но на этот раз Хэ Тянь хотя бы не трогает его. Просто пристраивается рядом, идёт в ногу. С усмешкой смотрит перед собой, сунув руки в карманы брюк, игнорируя то, как Рыжий показательно сильно закатывает глаза.

Бросает:

— Отъебись.

Сигарета скачет, зажатая в углу рта.

— Нам по пути.

— Нет, нам не по пути.

— Ладно.

И добавляет:

— Хорошенькая, да?

Хэ Тянь задаёт вопрос ни с того, ни с сего, но почему-то сразу ясно, что о Ван. Своей обычной интонацией, без какого-либо выражения, как бывает всегда, когда пытаешься сделать вид, что тебе дела нет. Или когда тебе действительно нет никакого дела.

— Нормальная.

— Ну. С ней ты был подружелюбнее, чем с некоторыми. — Хэ Тянь с натянутой улыбочкой запрокидывает голову и смотрит на ясное небо. Позёр, пиздец. Делает вид, что получает удовольствие от прогулки, а сам…

— Так о чём вы болтали?

Рыжий раздражённо морщится, делает глубокую затяжку, злым щелчком отправляет бычок в урну. Выдыхает дымом, может быть, малость грубее, чем хотелось:

— Тебя ебет?

Повисает пауза, от которой становится не по себе. Рыжий не думает, что этот перец может нафантазировать в своей тронутой башке, ему дела нет, никакого абсолютно. Пусть себе думает, что хочет. Но Хэ Тянь в конце концов выпадает из заморозки, жмёт плечом и без выражения отвечает:

— Да нет.

Отворачивается, прочищает горло. А потом долго, долго идёт молча, щурясь от солнца.

Рыжий успевает выкурить ещё одну сигарету, когда тот вдруг притормаживает на очередной автобусной остановке. Рыжий не успевает проконтролировать это: озадаченно оборачивается, останавливается. Хэ Тянь кивает на подходящий автобус.

— Мне сюда.

Рыжий невпопад думает: ты подумай, обычно тащился за мной до самой работы.

Бросает тоже как-то невпопад:

— Ну, вперёд тогда, чё.

В «Тао-Тао» он заявляется в очень стрёмном расположении духа, которое даже не пытается для себя объяснить. Это бесполезно. Давно нужно было привыкнуть к этому вывороту мозга, но привыкнуть не получается. Эта ублюдина Хэ Тянь — как инородное тело, вшитое в грудные мышцы. Только мешается и дерёт.

До конца рабочего дня и всю субботу Рыжий дёрганый, как сволочь. Было бы проще, если бы этот мудень встретил его с работы и загрузил привычными подъёбками, позвонил вечером, побесил одним своим существованием, но он не встречает и не звонит.

Тебе же лучше, — зло думает Рыжий, захлопывая за собой входную дверь так, что Пейджи озадаченно выглядывает из гостиной.

В субботу он проливает чай на рукав пиджака какого-то мужика. Почти мечтает, чтобы тот встал и начистил ему рожу. Но мужик в хорошем расположении духа. Добродушно шутит, улыбается, просит чистое полотенце. Рыжий борется с желанием вылить остатки чая в его довольную физиономию, чтобы точно получить, чтобы наверняка, но успокаивается от мысли, что совсем скоро он окажется в Клетке. Думает, что это как-то нездорово — ждать, когда тебя отпиздят. Нет, он в порядке, безо всех этих пунктиков на удары и боль, просто обычно это действительно помогает.

Вечером Рыжий получает сообщение от Чжо — боя не будет. В их районе ограбили обувной, целую ночь по улицам будут шастать патрули, Клетка берёт перерыв на все выходные.

Он чувствует бессилие. Скрежещет зубами, с силой лупит ногой по баку, когда после работы выносит мешки с мусором на служебную площадку «Тао-Тао».