Вольно, генерал II: Моя утренняя звезда (СИ)

Он считал, что Моргенштерну идёт быть крупной фигурой. Его незавершённая личность приобрела стальные и острые крылья, превратив владельца в могущественного и благородного демона. Кажется, нет предела восхищению Молоха. Он любовался и наслаждался Люцианом, сила которого возрастала на глазах.

Люциан отзывался на поцелуй лёгким трепетом. Неужели этот Вейл мог полагать, что может составлять конкуренцию этим широким, сухим и тёплым ладоням? Удушающей страсти. Головокружительному запаху.

========== Оказия 27: Падший святой ==========

Люциан лежал на постели, прижавшись затылком к подушке. Неровно дышал. Да и как можно дышать ровно, когда ретивый любовник раз за разом находит в себе силы для нового и страстного поцелуя? Голова кружилась, хотелось выгибаться в спине, жарко выдыхать и подаваться бёдрами к партнёру. Получать поцелуи не только в губы.

Моргенштерну трудно пошевелиться: ремни стянули его руки за спиной — Молох развлекался и пользовался беззащитным положением мужчины, как мог. Последний кусал кляп и жмурился от каждого движения.

— Какой ты чувствительный сегодня, — с хмыком прокомментировал Молох, — где же моя скала по имени Люциан, которого даже умолять не всегда заставишь?

Моргенштерн что-то с кривой ухмылкой промычал сквозь кляп и закатил глаза. Да, ответа проще дать уже просто невозможно. «Заткнись и продолжай» на уровне телепатии. Люциан лежал и чувствовал под собой мягкий материал собственной длинной мантии. Ткань собиралась под поясницей и комкалась. Молоху мантия быстро надоела, так что он отбросил её на пол под возмущённым взглядом Моргенштерна.

«Не отвлекайся!».

Пожалуй, они разыгрались. Люциан вошёл в раж, и не хотелось сбавлять оборотов. Душистый кожаный ремень, лежащий рядом, ещё тёплый. Горят и бёдра, живот, грудь. Лишь лицо невредимо, но на нём и так предостаточно шрамов.

Моргенштерн по мере возможностей устраивает небольшой поединок: кто кого пересилит. Стоит Молоху потерять бдительность, как мгновение — и Люциан движением ноги отстраняет мужчину от себя, едва слышно посмеиваясь.

— Какая капризная принцесса, — ухмыляется Молох, влажно целует лодыжку, после чего носом проводит невидимую линию от неё и до бедра.

Когда он так опускается, всё в мире Моргенштерна меркнет. Превращается в нечто тягучее и сладкое, но не приторное, а предающее короткому забвению. Люциан растворяется в мире, сливаясь с окружающей средой, и становится частью чего-то большого и очень важного, что сложно объяснить на пальцах.

Молох же наслаждается Люцианом, как дракон — горами золота. Готовый чахнуть над ним без малого вечность. Упивается властью над этим возвысившимся генералишкой. Кто водрузил его на такой высокий пъедестал, что того и держись, чтобы не свалиться? Конечно, сам Молох. И получилось прекрасно. Творение просит Творца не отрывать рук, чтобы никогда не раствориться в хаосе. Не отдаваться всему миру на обозрение, но радовать только один восхищенный взгляд.

Внутренними сторонами бёдер Люциан ощущает лёгкую небритость Молоха: как странно, что он позволил себе такую небрежность, — и стискивает кляп сильнее, что-то неразборчиво мыча.

Молох усмехается и поглаживает округлые ягодицы, податливые бёдра бывшего генерала. Да, сейчас Люциашка особенно прекрасен: для демонического мира он главнокомандующий, в то время как для Молоха — ретивая принцесса, готовая на всё, стоит ей показать лакомый кусочек. Конечно, Моргенштерн прячет всё желание под притворными насмешками, но понятно, как это звучит на самом деле.

Люциан в конце концов сдался и перестал себя контролировать. Ремни затрещали под давлением стремительно увеличивающегося тела. Постепенно мужчина начал принимать истинный демонический облик. Молох победно ухмыльнулся, и с этой ухмылкой начал превращаться следом. Несколько мгновений, и оба они представляют собой двоих выходцев из худшего кошмара. Люциана выдаёт верный и поблескивающий взгляд, в то время как Молох непоколебим. Он с прищуром любуется очаровательным демоническим телом.

— Потерял голову, м-м? — Молох наклонился и поцеловал Люциана.

Тот потряс козлиной головой, выплюнул влажный кляп на грудь и фыркнул.

— Это всё ты, — с наигранным упрёком произнёс бывший генерал.

— Кто ж ещё, — с удовольствием внял Молох.

Несколько секунд, отсчитанных ударами ремня. Кожа вновь пылает под ним. Люциан стискивает зубы и вытягивается, кое-как шевеля затёкшими руками. Молох когтистым пальцем поддевает ремни, и те освобождают мужчину. Люциан расслабленно вздыхает, теряет бдительность — и вздрагивает от удара пряжкой по бедру.

— Сучий потрох… — сипло и сквозь зубы процеживает Моргенштерн.

Молох усмехается и вдыхает запах любовника. Носом потирается о больные места, покрытые шерстью.

— Люцек… — шепчет он, и вскоре на теле Люциана начинают появляться следы от укусов. Незаметные сейчас, но хорошо видимые на человеческой коже.