Волнолом

Генрих хотел ответить, но почувствовал какой-то подвох. Он еще не понял, в чем дело, но чутье, обострившееся за последние дни, подсказывало - молчи! Посол, дожевав очередной ломтик запеченной свинины, улыбался и ждал.

- Нет, не связался. Попробую позже, уже из города.

- Герр фон Рау, - посол взял салфетку, аккуратно промокнул губы, - ситуация крайне непредсказуема. А у нас тут, как вы убедились, тихая гавань. Разумно ли будет нас покидать?

- Вы правы, убежище - надежнее не придумаешь. Еще раз спасибо вам. Если бы я хотел просто переждать шторм, то остался бы непременно. Однако я уже объяснил вчера, почему не могу сидеть сложа руки.

- О да, я выслушал аргументы. Но, к сожалению, вынужден возразить. В нынешних обстоятельствах ваши дальнейшие активные действия представляются нам нецелесообразными.

- Простите, как это понимать?

- Вплоть до прояснения ситуации, герр фон Рау, вы не можете покинуть территорию Зимней Империи.

ГЛАВА 8

- Я не ослышался? - Генрих отложил вилку. - Вы намерены удерживать меня силой? Берете в заложники?

- Что вы, как можно? Мы заботимся о вашей же безопасности. Сегодня - третий день с прихода волны, как вы ее называете. Есть основания полагать, что эфирные возмущения достигнут пика.

- Эфирные возмущения?

- Колебания в структуре мира, если угодно. Он, мир, пытается переварить то, что Сельма ему скормила. Его лихорадит, словно больного. Приближается кризис, после которого либо наступит выздоровление...

- Либо?

- Либо реальность пойдет вразнос.

- Тем более нельзя отсиживаться за стенами, - сказал Генрих. - Надо действовать, что-то срочно предпринимать.

- Увы, мой друг, предпринять ничего нельзя. Мир должен справиться сам. Любое вмешательство лишь вызовет новые осложнения.

- Простите, но этот подход я не разделяю.

- Вот именно поэтому, - со вздохом сказал посол, - вам следует остаться у нас. Домик по-прежнему в вашем распоряжении. Постарайтесь расслабиться, герр фон Рау, и уповайте на лучшее. Да, кстати, во избежание ненужных эксцессов: охрана проинструктирована, так что не пытайтесь выйти через ворота. А теперь, с вашего позволения, меня ждут дела.

Кипя от злости, Генрих сбежал по лестнице и принялся мерить шагами внутренний двор. Это ж надо было там опростоволоситься! Попался, можно сказать, как ребенок. То есть, не попался даже, а сам прибежал - приютите, дескать, добрые дяденьки. Ну, они и рады стараться - накормили, напоили, спать уложили...

А Ольга? Тоже все заранее знала? Тогда совсем уж мерзко выходит. Хотя нет, вряд ли - вчера она искренне испугалась, услышав его историю. Или он просто раньше не сталкивался с таким уровнем лицедейства? Кто их разберет, этих промороженных интриганов.

Тьфу, не об этом следует думать! Надо искать, как отсюда выбраться. Всякие глупости вроде того, чтобы развалить стену с помощью дара, можно отбросить сразу - тут защита непробиваемая. Связаться с внешним миром нельзя - в домике нет ни телефона, ни подложки для светописи. Разве что через зеркало, но это работает только с Сельмой. Она этот трюк придумала и реализовала через чернильный свет, а Генрих лишь использует готовую схему.

Кстати, если ведьма до сих пор так умеет (откликается ведь на вызовы), значит, навыки она сохранила? Каким образом, интересно? Она в новом мире просто светская львица, а не фанатичка, потратившая годы на овладение светописью...

Ладно, об этом после. Насущный вопрос - что толку, если он снова вызовет Сельму? Попросит ее позвонить генералу? Положим, она согласится. И что тогда? Даже если Генриха вытащат из посольства, он просто попадет из одной клетки в другую - теперь-то генерал его не отпустит, пока не вытрясет все подробности.

Нет, это на крайний случай.

Думаем, ищем.

В дальнем углу двора Генрих обнаружил нечто вроде черного входа - неприметную дверь в ограде. Разумеется, тотчас ее подергал. Разумеется, она не открылась, лишь предостерегающе мигнули насечки.

Он прикинул на глаз высоту стены - футов пятнадцать, пожалуй, будет. Не перелезешь. Да и не в той он форме, чтобы решиться на такой обезьяний подвиг. Отрастил брюшко за последние годы, наел жирок. 'Кабан упитанный', как изволила выразиться Ольга Андреевна.

Высоко над гребнем стены в чистом небе плыл рейсовый дирижабль - продолговатый и лиловый как баклажан. Двигаясь с юго-запада, он держал курс на причальный порт, лежащий на окраине города. Генрих позавидовал пассажирам - им-то любые заборы и ограждения кажутся с высоты, наверно, игрушечными.

В районе гондолы что-то сверкнуло, будто брызнули светящиеся чернила.

Генрих всмотрелся, приложив ладонь козырьком. Да, похоже на сбой с технической светописью, которую применяют для усиления двигателя. Еще и над жилыми кварталами. Ну, упасть-то он, понятно, не упадет, но зрелище все равно неприятное.

Воздушный гигант, казалось, растерялся и позабыл, куда лететь дальше. Постепенно отклоняясь от курса, дрейфовал, как раненый дельфин на волнах. Боковой ветер сносил его к центру города. Еще немного, прикинул Генрих, и эта туша пройдет прямо над посольством.

Значит, двигатель совсем отказал.