Волнолом

– Ваше превосходительство, – сказал Генрих по возможности вежливо и нейтрально, – простите за беспокойство, я вас надолго не отвлеку. Хотел только уточнить одну деталь по нашему делу.

– Фон Рау, вам больше нечем заняться? И оставьте этот елейный тон – меня от него тошнит. Быстро, коротко – что вам нужно?

– Я насчет первых жертв. Про аптекаря вы подробности выяснили. А про механика? Есть между ними связь?

Надо отдать должное генералу – он не бросил трубку, даже не выругался. Знал, что собеседник не будет любопытствовать попусту.

– Да, связь имеется. Они земляки. Аптекарь вырос в этом чертовом Дюррфельде, а механик – в городке по соседству. Но больше – ничего общего. Не похоже, чтобы они были знакомы между собой.

– Ага… Хорошо, спасибо.

– Вам это о чем-нибудь говорит?

– Пока нет. Но если что – я сразу с вами свяжусь.

Опустившись в кресло, Генрих задумался.

Итак, с Дюррфельдом связаны две жертвы из трех, а также королевский советник Роберт фон Вальдхорн. Третья жертва – профессор – вроде бы выпадает из ряда. В той деревне он не был. Но!

Профессор – специалист по истории монаршей семьи. Более того – главный специалист…

Последняя мысль почему-то царапнула, как заноза. Генрих буквально кожей почувствовал – еще секунда, и его озарит. Замер, ничего не замечая вокруг. Пепел из погасшей трубки просыпался на ковер.

Спокойно, спокойно. Думать дальше…

Возможно, в Дюррфельде произошло нечто важное для династии. Некий малоизвестный, но ключевой исторический эпизод. Механик и будущий аптекарь – непосредственные свидетели. Историк, в свою очередь, нарыл что-то в архивах. Теперь всех троих убивают, чтобы замести след.

Логично? Да. Но это еще не главное.

Убийца – не хмырь с кинжалом, а светописец невероятной силы. Сельма каждый раз увеличивает мощность потока. Наибольшая доза достается профессору. То есть тому, кто сам ничего не видел, но знает и понимает историческое значение.

Как тут не вспомнить: «Scientia potentia est».

Знание – власть.

«Фаворитка» не просто убирает свидетелей. Она, выражаясь по-простецки, колдует. Совершает темный обряд. И таким способом «меняет русло истории».

Как именно это работает, пока непонятно. Но главный вопрос в другом – кто станет последней и, видимо, решающей жертвой?

Да, на заклание приносят знающих. А кто знает о династии больше всех? Больше, чем даже королевский биограф?

Сам король? Но к нему сейчас и близко не подобраться. Кроме того, «фаворитка» сказала, что ничего не замышляет непосредственно против королевской семьи. И хоть тресни, Генрих готов поспорить, что она не врала.

Есть одна мысль, догадка. Вот только как бы ее проверить?

Впрочем, чего мудрить…

Генрих поднялся, шагнул к окну, задвинул плотные шторы. В комнате стало темно. Он зажег лампу, подошел к зеркалу. Сосредоточился и сказал:

– Сельма, ты мне нужна.

Глава 16

Он подождал несколько секунд, но ничего не происходило. Генрих закрыл глаза и представил себе «фаворитку» с ее холодно-безупречными чертами лица, пронзительным взглядом и губами, растянутыми в усмешке. Мысленно повторил ее имя и снова вгляделся в зеркало.

Воздух в отраженной комнате всколыхнулся, как над костром. Сельма появилась у Генриха за спиной. Нет, она не соткалась из пустоты, а просто подошла от двери, будто там, в зазеркалье, была у него в гостях.

– Ну чего тебе, Генрих? – спросила она несколько недовольно. – Заняться нечем? Бездельничаешь?

«Сговорились, что ли?» – подумал он. Вслух произнес:

– А ты? Уже убила всех, кого надо?

– Нет, только собираюсь, – не моргнув глазом сказала Сельма. – И буду признательна, если ты прекратишь меня отвлекать.

Она подняла ладонь, словно собираясь стереть свое отражение, как стирают со стекла осевшую влагу. Генрих поспешно предостерег:

– Погоди! А если я знаю, кто твоя цель?

– В самом деле? Ну, поделись.

– Секунду. Хочу предложить тебе уговор. Понимаю, что от своего плана ты не откажешься, но давай так – сейчас я назову должность, и, если угадаю, ты выслушаешь меня, прежде чем набросишься на этого человека. Выслушаешь лично, глядя в глаза, а не через иллюзию в зеркале.

– Генрих, Генрих. – Она укоризненно покачала головой. – К чему этот детский сад? Ты все еще надеешься помешать? Неужели той демонстрации было мало?

– Да, все еще надеюсь. Поэтому и хочу с тобой встретиться. У меня есть что сказать, поверь. И показать, в чем ущербность твоего замысла.

– Милая попытка, только вот блефуешь ты неумело. Так что извини, но…

– Ты хочешь убить верховного хрониста Девятиморья.

Воцарилось молчание. Сельма, прищурившись, всматривалась из зеркала в лицо Генриху. Тот не отводил взгляд.

– Признаюсь, ты меня удивил, – произнесла наконец она. – Что ж, это даже к лучшему. По крайней мере, мозги у тебя еще не усохли. И что ты, позволь спросить, намерен делать с этим прозрением?

Генрих перевел дух и мысленно похлопал самого себя по плечу. Догадка верна, а блеф, несмотря на скепсис «фаворитки», удался. Сельма тем временем продолжала: