Волнолом

– Надеюсь, начальству ты не докладывал? Сам должен понимать – если контора попробует остановить меня, получится только хуже. Хуже для вас, естественно. Но на всякий случай предупреждаю отдельно – хронист помечен следящей искрой. Я сразу узнаю, если вы захотите его увезти и спрятать. И успею перехватить. В результате я своего все равно добьюсь, но трупов будет гораздо больше. Ты слушаешь меня, Генрих?

– Да, – сказал он. – Я слушаю.

– Напоминаю – я готовилась к этому не год и не два. В моем распоряжении колоссальный резерв энергии. В случае чего я отброшу всякую щепетильность и начну бить по площадям.

– Хватит, Сельма. Сама же признала – я не дурак, так что не надо повторять десять раз. Если бы я хотел устроить тебе засаду, то не стал бы сейчас с тобой разговаривать. Хочешь, могу дать слово, что приеду один. Но встретиться мы должны.

– Ладно, Генрих. Будем считать, что ты меня убедил. Мне нужно еще пару часов, чтобы все окончательно подготовить. Приезжай в полседьмого к особняку хрониста. Адрес – Четвертый Речной проезд, дом один. Не опаздывай.

Зазеркальная Сельма развернулась и шагнула к двери. Генриху показалось, что и в реальности он слышит цокот каблучков по паркету. Машинально взглянул через плечо – и, как обычно, никого не увидел.

Как ни прискорбно, «фаворитка» права – генералу звонить бессмысленно. Впрочем, после вчерашней бойни Генрих и сам не надеялся на контору. Теоретически можно, конечно, поднять по тревоге полк королевской гвардии, оцепить весь этот Речной проезд и дать солдатам приказ – стрелять без предупреждения. Вот только вряд ли поможет. «Удар по площадям», обещанный Сельмой, – это наверняка не метафора. Сумасшедшая баба, если захочет, всю улицу зальет кровью.

Придется рассчитывать на себя. И надеяться, что тот аргумент, который Генрих предъявит Сельме, окажется хоть и простым, но достаточно убедительным.

Осталось придумать, чем занять себя в оставшиеся часы. Книга? Нет, вдумчивое, серьезное чтение – это не то. Мешает волнение, трудно сосредоточиться. Лучше что-нибудь простенькое, ни к чему не обязывающее.

Свежие газеты были бы кстати. Но раз их нет, сойдет, пожалуй, «беседка» – собственно, ее основное свойство как раз в том и заключается, чтобы бессмысленно губить время.

Генрих заново набил трубку, с наслаждением затянулся. Прошел в кабинет, с нарочитой неторопливостью устроился за столом. Взял чистый лист бумаги.

О чем он тут беседовал в прошлый раз? А, ну да, о чертополохе. И разговор, помнится, прервался буквально на полуслове. Эксперт-доброволец так и не успел объяснить, что означают колючки на гербе у «стекольщиков».

Вот и продолжим тему.

Припомнив псевдоним тогдашнего собеседника, Генрих вывел на листе: «Геральдика. Вопрос. Коллега Легат». Ниже быстро нацарапал: «Коллега, если помните, мы общались на днях, но нам помешал какой-то досадный сбой. Меня интересует чертополох как геральдический символ. Если у вас есть время, буду рад услышать подробности». Тут же подумал, что «услышать» – не самое подходящее слово для общения по переписке, но было поздно. «Беседка» уже приняла вопрос.

Легат ответил довольно быстро: «Да, коллега Тевкр, конечно, я помню. Не успел вам ответить толком. Ох уж эти пресловутые флюктуации! Иногда они весьма раздражают, верно? Касаемо же предмета нашего разговора – имеется любопытный момент…»

Буквы перестали проступать на бумаге, и Генрих уже подумал, что опять вмешалась либо стихия, либо вездесущая «фаворитка», но на этот раз обошлось. Собеседник просто взял паузу, чтобы собраться с мыслями. После чего продолжил: «Так вот, шипы на гербе Стеклянного Дома появились совсем недавно – по историческим меркам, во всяком случае. Примерно лет двадцать – тридцать назад. Причем появились без всякой помпы и официальных оповещений. Просто герб отчего-то вдруг стали рисовать с ними. И что самое удивительное – в экспертной среде это прошло почти незамеченным. Будто все молча приняли к сведению и сразу потеряли всяческий интерес. Теперь-то, задним числом, я понимаю, насколько все это странно. И недоумеваю – почему лично я ни разу не задавался этим вопросом? Позор! Посыпаю голову пеплом…»

Генрих хмыкнул. Забавно – в тех же выражениях знатоки реагировали на вопросы о «фаворитке». Значит, в течение многих лет никто не замечал ни Сельму на фотографии, ни чертополох на гербе. Загадки явно из одного ряда, но кто подскажет ответ?

Геральдисту он написал: «Коллега, не будьте слишком строги к себе. В каждой науке, в конце концов, имеются свои белые пятна. Значит, на тему шипов нет даже неофициальных версий?»

Тот застрочил: «Более или менее содержательных – ни единой, в том-то и дело! Вот разве что отрывочный разговор на коллоквиуме… с кем именно – хоть убейте, совершенно забыл… мол, тот же мотив в аллегорической форме отражает одна легенда… минутку, пороюсь в памяти…»

Генрих, вспомнив декламацию библиотекарши, предположил: «Баллада о храбром рыцаре, которого чертополох спас от злой колдуньи?»

«Она самая! Вы ее слышали?»