Вольноопределяющийся

— И что эти ваши свидетели? Сначала сказали правду, и эта правда кое-кому не понравилась. Пришлось деньгами и страхом затыкать людям рты. Но я вам скажу, уважаемый, на каждый роток не накинешь платок и правда-матка рано или поздно станет достоянием общественности, а это великий урон чести и достоинству Орловым. Лучше бы сразу сделали как советовал я, пошли бы на мировую с парнем и не старались раздуть скандал. Но этим спесивцам разве что-нибудь докажешь?! Эвон уже в столичных салонах смеются над «Аникой-воином Витюшей» и анекдоты сказывают о его славных подвигах, только что фамилию не называют, да оно и без того всем всё понятно. — Маг, посмотрев на сопровождающего, сказал: — Вот что, Сергей Витальевич, пойдемте-ка отсюда. Душновато здесь и пованивает. Вы бы хоть баню почаще устраивали этим бедолагам, да бельишко меняли — все-таки не скотина какая-нибудь, божьи души.

— У нас все по закону, милостивый государь, — направившись к входной двери, принялся с энтузиазмом рассказывать тюремный служащий, — помывочный день раз в неделю, белье меняем регулярно, харчами обеспечиваем свежайшими, прям с рынка. Да у них тут как на курорте — дрыхнут сколько влезет, кормежка трехразовая. Когда попадут на каторгу, узнают по чем фунт лиха. Вспомнят тогда добрым словом…

Что именно вспомнят сидельцы на каторге, я так и не услышал, поскольку толстая дубовая дверь, оббитая листовым железом, надежно отсекла внешние звуки.

Какое-то время я пребывал в обалдевшем состоянии. Этот хмырь боярич, все-таки что-то сумел во мне высмотреть во время уличного происшествия (у меня язык не поворачивается назвать случившееся дракой). Все-таки отпрысков именитых боярских родов нужно опасаться. Да, не удержался я — добавил толику магической энергии в десницу карающую, когда отправлял в аут Виктора Орлова, иначе голым кулаком не пробил бы магический щит, поставленный засранцем. Так ведь той энергии было — муха накакала, и все равно почувствовал. Ладно, сегодня вроде бы все обошлось. Посланный для проверки меня на предмет избыточной магической одаренности товарищ, не подтвердил подозрения боярского отпрыска.

Ну что же, впредь буду умнее. А пока можно расслабиться. Хотелось бы досмотреть приятный сон, и песню допеть. Как там оно:

Тут рассерженный князь
Саблю выхватил вдруг…
Голова старика
Покатилась на луг.

Глава 2

Есть женщины в русских селеньях

С спокойною важностью лиц,
С красивою силой в движеньях,
С походкой, со взглядом цариц, —
Их разве слепой не заметит,
А зрячий о них говорит:
«Пройдет — словно солнце осветит!
Посмотрит — рублем подарит!»…

Н. А. Некрасов

Василиса Егоровна Третьякова чаевничала по утру в обществе соседа-землевладельца отставного майора от артиллерии Черемисова Прова Николаевича. Отслужив в рядах Российской Армии положенные двадцать пять лет, Пров Николаевич решил вернуться к корням и заняться внедрением в сельское хозяйство новейших европейских разработок технологического свойства. Был он мужчиной высоким, приятной наружности, ко всему прочему холост. Опасности и трудности воинской жизни лишь слегка посеребрили виски этого сорокачетырехлетнего майора, что вкупе с черной как смоль шевелюрой, роскошными усами и отменной армейской выправкой придавало ему завидную толику мужского обаяния. Роскошный образ соседки-помещицы сразил сердце бывшего вояки с первого взгляда. Злые завистливые языки, как это часто бывает, пытались очернить женщину перед Черемисовым, мол, она тебе в матери годится. Но упрямый майор, не слушая «доброхотов», упорно шел к цели и пару-тройку раз в неделю навещал красавицу Третьякову в её доме. Покамест далее совместных чаепитий дело у них не зашло, но настырный вояка не терял надежды и пытался всячески произвести приятное впечатление на даму своего сердца.