Волны любви. Маленькие семейные истории

— Это Хайнрихь Валентайн Риггерт. Ваш полный тезка. Мне показалось это важным… Господин Риггерт, вам плохо? Вы меня слышите?

— Что? Да-да. Всё в порядке… Это, действительно, важно… И что же он просит?

— Примерить рыцарские доспехи, которые украшают гостиную вашего дома в Заалене.

— Да?.. Хорошо… Позвоните туда и уточните, кто сейчас остановился в моем доме. Хотя нет, подождите. Я подумаю, как ответить и завтра скажу вам свое решение.

Заален… Забытый богом Заален. Да, прошли те времена. Я любил Заален так же как любил его отец. Здесь я вырос, женился, здесь родились мои сыновья. Здесь могилы наших предков. Хотя теперь уже некому вспомнить их имена. Наш захудалый род начал расползаться по свету еще после Первой мировой…

…Черт, побери! Зачем же я отложил это дело до завтра? Теперь сна ни в одном глазу. Надо же, какой нахал! Услуг ему мало. Куда же Вальтер смотрит? Не может объяснить сыну, что есть раз и навсегда заведенный порядок. Кстати, почему запрос оформлен не на Вальтера, а на мальчишку? Неужели без ведома отца действует?..

…А ведь я тоже в детстве мечтал примерить эти доспехи. Однажды попытался. Это не так просто, скажу я вам. Тут без помощников никак не обойдешься… Помню, упал, побился страшно. Этими чертовыми доспехами чуть было свое сопливое хозяйство не отрезал. А потом ещё отец добавил кожаным ремнем для выгула быка. Как прибежал со двора на грохот с этим ремнем, так им меня и отходил. Маме тоже досталось. Она пыталась прикрыть меня своим телом. Да…

…Как бы мальчишка беды какой не наделал. Чувствуется, настырный. Пожалуй, надо ехать. Сколько времени? Четыре часа. Рано ещё. Подожду пару часиков, а потом распоряжусь, чтобы вертолет на завтра готовили. И Кляйзеру надо сказать, чтобы позвонил внуку и предупредил, что я сам приеду и лично окажу ему требуемую услугу. Заодно посмотрим, что там за внук. И Вальтер тоже…

Надо же, на финише девятого десятка внука дождался. Выходит, не зря я до сих пор топчу грешную германскую землю…

…Перелет прошел благополучно и точно по графику. На вертолетной площадке никого кроме служащих не было.

— Кляйзер, вы дозвонились до мальчишки? Назвали время, когда я приеду? Так где же тогда этот паршивец? Долго мне ждать?

Нет, не нашей крови мальчишка. Народ сбежался. Глазеют, шепчутся. Ждите, я же жду. Ага, вот кажется идёт. В красном лыжном костюме с белыми полосами по рукавам и по бокам штанин. Именно, что идёт, когда бы бежать нужно. Опоздал же! Так нет, вышагивает точно мессия.

— Прикажете пустить за ним снегоход? Быстрее получится.

— Нет, не нужно снегоход. Подождем. Я не спешу.

Белый снег слепит глаза. Всматриваюсь в даль и ничего не вижу. Различаю только красную точку на белом снегу. Постойте-ка, со мной ведь уже было такое. Только когда же и где?.. Да-да, точно было.

Однажды у мамы случился приступ аппендицита. Вызвали врача. Пока он осматривал маму, в доме стояла мертвая тишина. Я очень испугался и залез под большой диван в холле нижнего этажа. Ко мне заползла любимая мамина болонка Куки, и мы с ней задремали. Меня разбудила поднявшаяся в доме суета. Из-под дивана мне была видна только обувь, бегавшая туда-сюда. Было очень забавно наблюдать эту картину. Когда все стихло, и установилась привычная живая тишина со звяканьем посуды, отголосками разговоров в дальних комнатах, цокотом коготков Куки по паркету, я вылез из-под дивана и узнал, что маму отвезли в больницу и там ей сделают операцию. Через несколько дней отец поехал за мамой на машине. Я ждал их до самого вечера, стоя у окна в эркере верхнего холодного коридора, откуда была видна дорога от деревни до нашего дома. Они приехали на закате.

Машина почему-то остановилась в нескольких десятках метров от ворот. Отец вышел из машины и понес завернутую в красно-белый плед маму на руках. Они шли по белой равнине, мне казалось, очень медленно. Бесконечно долго. Мои глаза болели и слезились от постоянного вглядывания в бесконечную снежную даль. Я устал и замёрз, хотелось в туалет. Очертания фигур отца и мамы у него на руках слились в единый красно-черный ком на белом снегу. Казалось, мои муки ожидания никогда не кончатся. Наконец, когда отец внёс маму в холл и посадил на диван, я бросился к ней, громко рыдая и на ходу опорожняя прямо в штаны переполненный мочевой пузырь…

Ну, и к чему я это вспомнил? Прикажете описаться от радости на глазах у собравшейся к вертолёту толпы?

— Добрый день! Меня зовут Хайнрихь Риггерт. Это я послал вам заявку. Извините, что задержался. Пришлось потратить лишние минуты, чтобы придумать для папы убедительную причину зачем мне нужно отлучиться. Он запретил мне даже думать об этих доспехах. Поэтому я ему ничего не сказал о наших с вами переговорах. Надеюсь, вы не будете меня осуждать за это?

Я попытался выпрямиться, чтобы получше разглядеть мальчишку, и резко откинулся назад, смахнув нечаянно с лица несколько капель себе на левый ботинок. Что это такое? Нос прохудился? Или я плачу? Нет-нет, это, должно быть, глаза слезятся от снега и яркого солнца. Говорила же мне Людвига взять с собой затемненные очки…