Волны любви. Маленькие семейные истории

Через два неполных месяца они вернулись в Гамбург и переночевали в том же кемпинге, где Вальтер оставил свою машину. Утром после завтрака он повез ее в аэропорт, но по дороге остановился перед небольшим трехэтажным офисным зданием современной постройки. Прежде чем выйти из машины, он повернулся к ней и начал говорить:

– Лена, мы сейчас пойдем к юристу и подпишем договор. По договору я буду ежемесячно высылать фиксированную сумму в евро тебе и сыну на содержание. А ты будешь обязана приезжать ко мне два раза в год в удобное для меня время.

Елена была шокирована и морально раздавлена таким финалом свидания, почувствовала себя как побитая собака или маленькая девочка, которую обманули, вручив вместо конфеты пустой фантик, но спокойно с сарказмом ответила:

– Ты покупаешь меня? Попробовал, примерил, подошло и решился на покупку?

Вальтер помолчал.

– Лена, у меня есть деньги. Мне не на что их тратить, кроме как на мою семью. Моя семья – это ты, моя любимая женщина, и наш сын.

– Твоя семья – это Лина, твоя законная жена.

– У Лины есть собственный бизнес. Она не нуждается в моих деньгах. Завтра в Москве ты сходишь в банк и откроешь валютный счет. Реквизиты счета пришлешь мне. Даю тебе на это три дня. Если первого августа я не получу реквизиты счета, я начну искать пути, чтобы отобрать у тебя сына. Я уже консультировался по этому поводу и, как меня заверили, у меня есть шансы выиграть дело. Давай выходи из машины. Нас уже ждут.

– Посмотрю, что ты там сочинил. И будь уверен, к сыну я тебя все равно ни на шаг не подпущу.

Она вышла, оставив открытой дверь, и быстро, не оглядываясь, пошла в сторону офиса. Вальтер замешкался, пока вылезал, потом закрывал машину, и ему пришлось бежать за ней вприпрыжку. Группа турок, стоявших у входа в офисное здание, расценила это как семейную сцену, в которой эффектная и уверенная в себе женщина играла ведущую роль, и дружно заржала. Елена правильно поняла их реакцию и подумала: «Ну, хотя бы так отомстила!»

Уже дома, прежде чем ехать в Питер к матери за сыном, она позволила себе еще два дня одиночества на размышления. И поняла, что отлично провела время и прекрасно отдохнула. Все хорошее перевешивало все плохое. В результате у нее появилась защита и опора в лице Вальтера. Все-таки он был надежен хотя бы потому, что ему был интересен сын, и даже, может быть, он любил его. А у сына появились неплохие перспективы на будущее. Возможно, даже отличные перспективы, просто она боялась несвоевременно сглазить их. На второй день она съела прямо из баночки полчайной ложечки меда с горчинкой и пошла в банк открывать валютный счет.

***

Когда через семь лет Елена умирала в палате онкологического центра, в ее затухающем сознании вдруг всплыла ясная мысль, что она не сделала одно важное дело. Она собрала остатки сил и прошептала уже заплетающимся языком:

– Сбереги сына. Он теперь твой.

Понял ли ее Вальтер, услышал ли… Он не скрывал своего горя и рыдал как ребенок, спрятав лицо в ее, несмотря на болезнь, все еще роскошные волосы. На него наплывали волны нежности к умирающему телу любимой им женщины, и ему казалось, что он сходит с ума. Иначе как объяснить, что ее волосы вдруг стали пахнуть полынью. Она вся пахла полынью, когда возвращалась с прогулок на острове Порту-Санту. Именно там он почувствовал себя по-настоящему семейным человеком и как болван радовался простым вещам, составляющим семейный уклад благополучной супружеской пары. Потом нигде вместе с ней ему не было так хорошо, как на Порту-Санту. Он вдыхал аромат ее волос и не мог им надышаться. Пытался запомнить его до конца своих дней. Ведь он никогда больше его не почувствует, даже если будет каждый день летать на Порту-Санту. В полынном букете уже не будет примеси аромата ее нагретой на солнце кожи. И вкуса меда с горчинкой на губах.

Дядька Черномор

… Фильм-сказка о царе Салтане поразил меня сценой выхода из морской пучины дядьки Черномора и его богатырей. Она долго преследовала меня в снах и одинокими осенними вечерами, когда мама оставляла меня с няней, а сама убегала на какую-нибудь модную постановку очередного гениального режиссера. Я грезил и представлял себе как огромная волна накроет наш город и, отступив, выбросит к моим ногам моего папу, моего Черномора.

В пять лет мама повезла меня к Черному морю. Часами, как заворожённый, я всматривался в морскую даль из окна номера пансионата, где мы жили, и ждал. Ждал, когда же придет большая волна, чтобы сорваться и бежать на пляж встречать ее. Море было спокойное и какое-то ленивое. Из окна десятого этажа волны казались просто мелкой рябью. Я понимал, что в таких волнах никак не укрыться Черномору.

Я подкараулил в холле девушку из служащих пансионата и спросил, бывают ли на Черном море большие волны. Она ответила, что такие волны приходят ночью или во время шторма. Но во время шторма на пляж никого не пускают, а ночью, малыш, тебе нужно спать. Я замыслил побег.