Волны огня

— Скорее всего — учитывая те темпы, с которыми все произошло. Шани обедала с нами три недели назад. У нее с языка не сходили работа и карьера, а о браке — ни слова. Я уверена, они тогда еще и знакомы не были.

— Тихо… они идут. Вы когда-нибудь видели столь же сногсшибательную пару? И это платье — говорят, его специально везли из Греции. Невероятно, оно ручной работы. Его собственноручно сшила прапрабабушка Андреаса.

— Вся эта роскошь? Ручной работы?

— Так писали в газетах. Гречанки проводят всю жизнь за вышиванием.

— А ожерелье — сплошные бриллианты. Наверное, семейная реликвия.

— Она похожа на ангела! Готова поспорить, каждый мужчина в церкви желал бы быть на месте жениха.

Но когда Шани проходила мимо них, голова ее была опущена, рука равнодушно и бессильно покоилась на руке жениха, губы были поджаты, а глаза неподвижны. Сей прискорбный факт тоже не был обойден вниманием.

— Что это с Шани? Похоже, она не очень-то счастлива!

— Ее глаза — какие грустные…

— И никому не улыбнулась, на нее это не похоже.

— Да нет, все в порядке, просто перенервничала.

— Думаю, ты прав. Скорее всего…

Она была невероятно бледна, и тем не менее ее можно было назвать прекраснейшей из невест. Позднее, уже на приеме, она стояла рядом с мужем и думала о том, что, наверное, ни одна из невест в мире никогда не чувствовала себя столь же опустошенно. Она встретилась глазами с глазами отца, и они были такими же печальными. Он должен был поплатиться за глупость, которую совершил, но, уж конечно, не имел намерения приносить в жертву репутации собственную дочь. Но Шани сама приняла решение. Отец все еще очень сильно переживал смерть жены, но он обожал свою работу, и та поглощала большую часть его времени, придавала смысл его жизни, мешала мрачным мыслям полностью овладеть им. Будь он опозорен, — а позор неминуем, если Мэноу предаст огласке его оплошность, — работу ему пришлось бы оставить, а жизнь без нее потеряла бы для него всякий смысл. Понимая это, Шани приняла решение сама, не раздумывая и ни секунды не сомневаясь. Она решила выйти за Андреаса, но также пообещала себе, что заставит его пожалеть о своем ультиматуме.

Мысленно она снова и снова повторяла это, не имея, впрочем, ни малейшего представления о том, как именно она будет мстить своему мужу. Глядя на него, стоящего рядом с ней, когда они пожимали руки гостям, она чувствовала, как ее сердце замирает от страха. Ей не совладать с ним. Она никогда не заставит его заплатить за содеянное так, чтобы на нее не обрушился праведный гнев супруга. Он был с Востока, где женщина имела статус домашнего животного, которое должно послушно следовать приказам хозяина — мужа. И разве не сказал Андреас, делая свое «предложение», что свою личную жизнь он будет строить по традициям своей родины?

Она долго стояла перед зеркалом, и в мозгу ее снова проносились события последних двух недель. Трагическая смерть ее отца сразу после свадебного приема дала ей небольшую отсрочку, чтобы задуматься над положением, в котором она оказалась, дав на то добровольное согласие. Теперь же только силой ее можно было удержать рядом с этим ужасным греком, и она молилась о чуде, которое избавило бы ее от него.

Андреас был с ней очень галантен, что она с неохотой, но признавала. И конечно же все валилось у нее из рук. Потеря, случившаяся так внезапно, не только повергла ее в депрессию, но и увеличила ненависть к мужу. Если бы он не настоял на том, чтобы они поженились сразу, безотлагательно, свадьба не состоялась бы вовсе.

Разумеется, медовый месяц был отложен в связи с печальным событием, но по прошествии двух недель Шани стала улавливать в поведении мужа признаки нетерпения, которые она принимала за похоть, и эту похоть, как ей казалось, становилось все труднее и труднее контролировать.

— Мы уезжаем на несколько дней, — заявил он и, когда она, сославшись на плохое самочувствие, попросила его немного подождать, ответил: — Ты, может, не веришь в это, Шани, но смена обстановки пойдет тебе на пользу.

— Может, и пошла бы, не будь я замужем! — выкрикнула она, заламывая руки. — Не можешь ты хоть немного потерпеть?!

Он, однако, оставался непреклонен, и она подумала о том, о чем уже не раз задумывалась в последние дни. Она добровольно согласилась на этот брак, зная, что Андреас отличается от нее и психологией, и восточным темпераментом; она прекрасно осознавала, что именно ему от нее нужно. В этом отношении не стоило строить иллюзий. Поэтому, когда он снова начал настаивать, она, изобразив кроткое повиновение, собрала вещи. Они вместе приехали в Фолкстоун, где он намеревался провести с ней медовый месяц. Он выбрал лучший отель, заказал номер люкс…