Волны словно кенгуру

С внешней стороны моста в стену был встроен целый ряд каморок. На их окнах стопками лежали новые, только что сшитые рубахи. В открытых дверях колебались под ветром циновки, а за циновками двигались босые истрескавшиеся ноги.

Людей не было видно, только их ноги нажимали на педали швейных машин, словно мчались наперегонки на одном месте.

Когда вверху грохотал поезд, казалось, что ноги нажимают на педали ещё быстрей, словно мчат на себе и этот мост и эти быстрые вагоны, а когда поезд проходил, казалось, что они бегут изо всех сил вслед и стараются его догнать...

- Да, это тоже колёса Японии, - вздохнул Шубенко.

НОВЫЕ ПОПУТЧИКИ

Магазинов вокруг было множество. Сверкали витрины, кланялись из-под веток синтетической сакуры франтоватые манекены. Раскачивались у входов воздушные шары в иероглифах. Л кукол не было.

Повалим, однажды несколько под стеклянными футлярами - в халатах из золотой парчи, с гребнями-лопатками в чёрных волосах.

Но Шубенко щёлкнул пальцами:

- Красивые, да не те! Их и в руки-то не возьмёшь! И вдруг я заметил небольшой прилавок. Старик продавец пригласил нас кивком: "Посмотрите". Полон прилавок деревянных кукол! И все разные. Одна толстенькая, как матрёшка, да грустная. Склонила набок большую голову и горюет. Деревянная, а кажется, вот-вот живые слёзы закапают.

Рядом с ней девчоночья голова из берёзовой чурки. Чёрную бровь лукаво подняла, чёлочку распустила, высматривает, кого бы окликнуть. А возле неё ещё одна - с красным бантом. Губы надула, как ученица перед учителем: что ответить, не знает.

Вот яионочка в шляпе "фудзияме". Дальше - рабочий, совсем как те, что на причале едят палочками рис и спит на газетах.

Да, тут настоящий мастер поработал! Он, видно, хорошо знает, отчего японцы плачут, отчего им весело. Поэтому и куклы его хоть из чурочек, а живее иных живых!

Нужно купить!

Приглядел я себе целое деревянное семейство: стоят папа, мама и дочка и, видно, думают: "Куда бы отправиться на прогулку?"

Конечно, со мной! У меня дорога дальняя. Пусть поплавают!

А Шубенко взял в руки матрёшку-горюху, подбросил и рассмеялся:

- Ну, хватит горевать! Пошли с нами. Моряки народ весёлый, живо развеселим!

Город тем временем менялся на глазах.

Минута - и он порозовел, будто его окунули в розовую краску; потом сделался фиолетовым, словно накинул фиолетовое кимоно, на котором светились неоновые узоры; а через полчаса - густо-синим. И вокруг нас запрыгало столько цветных огней, что казалось, мы попали в цирк.

Над домами загорелись десятки неоновых картин. В центре засверкал, закружился электрический глобус. По крышам побежали огненные буквы реклам.

Город стал жонглировать огнями, как восточный иллюзионист. Каждый дом хотел показать самый сногсшибательный фокус.

- Не Токио, а Кио! - сказал капитан.

Мы сели в такси, выбрались из центра, и фокусы прекратились.

Мимо замелькали улочки, на которых тихо светились в окнах уютные огоньки, пахло вяленой рыбой, креветками, овощами.

И приветливо кланялись хозяева лавчонок, похожие на наших деревянных спутников.

Снова под колёсами промчался большой мост - Токио кончился. И впереди открылась дорога, небо и звёзды.

Шубенко запел; я тоже стал подпевать.

Так мы и ехали, пока не увидели в луче света красную трубу с серпом и молотом, японских грузчиков, дремлющих на причале, пока не услышали знакомое протяжное "динь-дон, динь-дон".

Свой дом, своя палуба, своя работа.

И ПРОЩАНИЕ И ВСТРЕЧА

На следующее утро мы вошли в Иокогаму. Шубенко с мостика оглядел порт и протянул мне бинокль:

- Ну, смотри.

Я вскинул его, и окуляры заполнили огромные буквы: "Новиков-Прибой".

На корме теплохода стоял могучий человек в берете и махал рукавицей. А на причале нас ждали уже два моряка.

Один ждал, сложив на груди руки, а второй подбрасывал в руке какую-то банку.

- Это мои дружки: Федотыч - механик и Виктор Са-ныч - "грузовой", идут проведать! - Шубенко положил руку мне на плечо: - Ну, а тебе пора. Собирайся!

Спрятал я в чемодан кукольное семейство, уложил вещи и подошёл ещё раз к капитану - попрощаться. Он протянул мне руку:

- Ну, будь! Ты пока плыви в Америку, мы - в Арктику, йотом в Зеландию вместе. Идёт? А на "Новиков" тебя ребята проводят. - Он посмотрел на друзей.

Я кивнул. Пожал лапу Бойсу и вышел на причал. "Чаленко" стал отходить. А я всё стою, машу рукой, грустно мне: "Неужто никто меня с палубы не видит?"

Хоть и был-то здесь несколько дней, а привык, освоился. Но вот появились на мостике капитан, рядом с ним рыжий штурман Володя, а на руках у него Бойс. Лает на меня: зачем остался?

Я помахал ему: ничего, пёс, встретимся.

Смотрю, а с кормы вся команда прощается.

Вышел "Чаленко" из порта, как загудит на прощание! Я присел было на чемодан да слышу два голоса:

- Ну, пошли?

Оглянулся. А это гости капитана - механик Федотыч и похожий на индейца "грузовой" Виктор Саныч. Стоит, в руке банку кофе подбрасывает. И сам коричневый, как кофейное зерно.

С ними я и пошёл на "Новиков".

"САКИЯКИ"

Поднялись мы по трапу, а навстречу капитан и рядом с ним боцман. Могучий. Брови мохнатые, седые, да глаза под ними добрые. Протянул руку, спрашивает: