Волны, в которых мы утонули

Сомневаюсь, что большинство людей знает. Все, кто говорил, что поняли жизнь, лгали. Иногда я задавалась вопросом, есть ли что-то, что действительно нужно выяснить, или мы все ходим вокруг в поисках причины, когда никакой причины на самом деле не существует.

– Я хочу рассказать маме и папе, что он сделал, – прошептала она, и ее глаза наполнились печалью. – Но я знаю, что они просто взбесятся. Они и так уже злятся из-за всего того дерьма, что я успела натворить. Я слишком много лажала, чтобы им было до меня дело.

Я снова стукнула ее по ноге.

Нет.

– Откуда ты знаешь?

Я еще раз подняла листок бумаги, на котором было написано, что она моя семья.

После этого она набралась смелости и рассказала обо всем родителям. Когда они обняли ее и сказали, что она ни в чем не виновата, Шерил выдохнула. Казалось, она задерживала дыхание уже много, много лет.

– Я скучаю по нему, – сказала Шерил, плюхнувшись на мою кровать через несколько недель после своего «официального» разрыва с Джорданом. Ссадина на ее лице заживала хорошо, но я знала, что шрамы на душе затянутся не так быстро. – То есть я скучаю не по нему. Я скучаю по его образу. Я скучаю по ощущению, что со мной кто-то есть. Сегодня я сидела и пыталась вспомнить, когда у меня в последний раз никого не было, но так и не смогла.

Я поморщилась, а она продолжала говорить:

– А что если я из тех девушек, которые не могут быть одни? А что если у меня всегда должен быть парень? Что, черт возьми, я должна делать со своей жизнью, если у меня нет парня, о котором я могла бы поговорить? Не знаю, заметила ли ты, но я не очень хорошо умею дружить с девушками. Ни одна подружка никогда не приходила ко мне тусоваться, вероятно, потому, что у большинства из них я уводила парней. Что мне, черт побери, делать?

Я встала из-за стола и подошла к моей стене из книг. Я хотела дать сестре кое-что конкретное. Схватив «Рассказ служанки» Маргарет Этвуд, я протянула ей книгу.

Она нахмурилась, на ее лице появилось мрачное выражение.

– И что мне с этим делать? – Я приподняла бровь, и она подняла свою в ответ. – Мэгги, я не читаю, – эти четыре слова вместе сложились в самое грустное предложение, которое я когда-либо слышала. Я снова подтолкнула к ней книгу, и в этот раз она осторожно взяла ее. – Ладно. Я попробую просто потому, что мне чертовски скучно, но сомневаюсь, что мне понравится.

Она прочитала книгу за три дня, и когда она это сделала, она вернулась, цитируя ее, а ее глаза горели эмоциями, которых я раньше в ней не замечала.

– Знаешь, какая моя самая любимая фраза? «Не позволяй этим ублюдкам раздавить тебя». Господи. Как же. Это. Офигенно. Маргарет Этвуд мое тотемное животное. – Она протянула мне книгу и прищурилась. – У тебя же есть еще похожие?

Каждые три дня я давала ей новую книгу. Через некоторое время у нас начались пятничные девичники. Мы ели доритос, пили много газировки и лежали на полу у меня в комнате, закинув ноги на кровать.

– Черт возьми, Мэгги. Все это время я думала, что ты читаешь, чтобы сбежать от мира, но теперь я знаю, что ты читала не для того, чтобы сбежать, а чтобы открыть его.

Лучшим вечером, безусловно, был тот, когда Шерил закончила читать «Прислугу» Кэтрин Стокет. Все время, пока она читала эту книгу, она плакала, и слезы иногда переходили в смех – и наоборот.

– ВОТ ТВАРИ! – время от времени вскрикивала она. – Нет, правда, ЧЕРТОВЫ ТВАРИ!

Однажды ночью, в два часа, когда я спала в своей кровати, Шерил разбудила меня, тыча мне пальцем в бок.

– Мэгги, – прошептала она. – Сестренка!

Открыв глаза, я увидела, что она прижимает роман к груди. На ее лице была самая широкая улыбка. Так обычно улыбаются дети, когда слышат, что подъехал грузовичок с мороженым, а у них в карманах хватит монеток на пломбир.

– Мэгги. Думаю, я стала им. Я стала им.

Я устало приподняла бровь, ожидая, что она объяснит, кем же она стала.

– Наконец-то я стала им. – Она улыбнулась еще шире, и я улыбнулась тоже. – Думаю, я стала читателем.

Шли дни и недели, и Шерил стала чаще ночевать дома. Большую часть времени она проводила за чтением книг. Теперь, приходя ко мне в комнату, она не рассказывала, как раньше, истории о безумных приключениях с разными парнями. Она начала рассказывать о своих безумных мечтах о приключениях: она хотела путешествовать по миру и увидеть достопримечательности, о которых читала в книгах. Она тоже начала составлять список дел.

Однажды вечером, когда она заговорила о Лондоне, я заговорила о сексе, и у нее от изумления отвисла челюсть.

– О боже, Мэгги! – сказала она, вырывая из моей руки лист бумаги и разрывая его. – Во-первых, не дай бог, папа найдет эти записки. Во-вторых, вы с Бруксом занимаетесь сексом?

Мои щеки вспыхнули, и я покачала головой.

– Но вы же что-то делаете, верно? Боже мой! Я мечтала об этих разговорах с тобой! Ладно. – Она плюхнулась на мою кровать и скрестила ноги. – Расскажи мне обо всем, что вы делали. – Ее глаза были широко раскрыты от удивления.

Целовались.

Она быстро кивнула.

– Ага-ага! Мило! А еще что?

Я снова написала «Целовались».