Вольные города

—      Великодушие твое истинно велико, честность изумительна. Кто будет нуратдином джигитов, оставленных в Казани? Может, полезно остаться мне?

—      Ты будешь нужен в Крыму. Неужели мой верный мурза ду­мает, что в Бахчисарае я вечно буду глодать кости после Саадет- Гирея? Я опустошу всю казанскую казну и куплю всех сторонников моего любимого брата и сам займу его место. И ты мне поможешь. А здесь оставь Алима. Пусть он завоюет расположение молодого хана. Это пригодится нам, когда мы сядем на трон в Бахчисарае.

—     Ты воистину мудр, хан.

—     Пусть воины выступают в поход сегодня же.

—     Исполню, великий.

—     А завтра утром созовем Диван.

Шестой день Сафа-Гирей живет в Казани. Передав скорбную весть о гибели хана и повеление насчет войска, он стал усиленно искать себе преданных друзей. Он понимал, что Саип без боя трон не отдаст, и потому Сафе нужны были недовольные ханом люди, на которых при случае можно было бы опереться.

Но о его тайном намерении догадывались все, и потому все из­бегали близкого знакомства с ним. Сафа удивлялся, получая на приглашение посетить дом, где он остановился, вежливый отказ.

Но сегодня под вечер Сафу ждала неожиданная радость. К не­му подошел юноша и, улыбаясь, сказал:

—     Я вижу, благородный Сафа-Гирей пребывает в скуке?

—     Да, мне невесело, юноша... не знаю, как тебя зовут.

—     Мое имя Алим. Мой отец нуратдин хана.

—     А-а! Я рад встрече с тобой. Твоего отца я знаю, он великий воин. Где ты был раньше?

—     Много дел,— уклончиво ответил Алим.— А теперь я свобо­ден, и можно повеселиться. Хочешь, ради знакомства я подарю те­бе девушку? Мы проведем вечер в усладах и веселии.

—     Девушку? А она хороша?

—     Она стройна, как серна. Губы словно кораллы, а зубы буд­то жемчуг.

Сафа-Гирей слушал Алима и думал: «Вот радость — я повесе­люсь и заведу дружбу с человеком, который будет мне полезен».

—     Мой дом всегда открыт для тебя. Когда придешь?

—     Как только стемнеет,— ответил Алим и, тряхнув шапкой черных волос, исчез во дворце.

От выпитой бузы, от неожиданной удачи Сафа-Гирей весел и радостен К нему в дом, в гости пришел не только Алим, но и его отец. Хоть немного прожил в Казани Сафа, однако узнал, что мур­за Кучак-— после хана второй человек в царстве. Если мурзу пе­ретянуть на свою сторону, Саипу на престоле не удержаться. По­тому Сафа весел и доволен. Мурза привел с собой танцовщиц, и они дважды тешили душу Сафы великолепными танцами.

Когда танцовщицы удалились, Кучак сказал:

—     Ты знаешь, несравненный друг мой, что повеление хана Саадет-Гирея исполнено — войска еще вчера ушли в Крым.

—     Знаю, благороднейший,— ответил Сафа.

—     Знаешь ли, мой юный друг, что теперь у Саип-Гирея нет ни­какой защиты, кроме его джигитов, которые под моей рукой?

—      И это знаю.

—      Теперь я хочу спросить — не повелел ли великий хан Кры­ма, да продлит аллах его дни, исполнить тебе нечто другое, что не написано в приказном ярлыке?

—      Отрывать джигитов у Саип-Гирея мой хан не волен — они не его.

—      Я говорю о другом!

—      Разве в приказном ярлыке что недосказано?— улыбаясь, произнес Сафа.

—      Это так, моя душа. И хан Саип-Гирей и весь Диван это по­няли.

—      И как не понять! — воскликнул Алим, вступая в беседу.— Ярлык хана не что иное, как повеление Саип-Гирею освободить престол и уйти из Казани добром.

—      И мы будем удивлены, если ты скажешь, что тебе не веле­но встать на место Саип-Гирея и управлять Казанью, — добавил мурза.

—      Могу я надеяться на вас, благородные Ширины? — спросил < афа после некоторого молчания.

—      Иначе зачем же нам было приходить сюда и начинать этот разговор? — воскликнул Кучак.— Мы хотим, чтобы Саип-Гирей ушел из Казани.

—      И чтобы ты сел на его место,— добавил Алим.

—      Вы мудры и проницательны. Мне велено сменить Саип-Ги­рея, но не сейчас. Благословенный брат мой Саадет-Гирей знал, что Саип трона по своей воле не отдаст, и потому он повелел от­мять у него войско, на которое нам нельзя надеяться, оно может быть подкуплено Саипом. Придет срок — и сюда прибудет новое войско с повелением о замене и тогда...

—      Тогда может быть братоубийственная война. Зачем гневить аллаха,— сказал Кучак.— Лучше сделаем по-иному. Я сейчас же ночью пойду к хану и скажу, что еду в Крым. Без меня Саип-Гирей здесь не останется, и тебя завтра же попросят заменить его. Со­гласен ли ты?

—      О великий мурза, речи твои мудры и радуют мое сердце, но я знаю, что многие коренные казанцы не любят Гиреев, и как я останусь без джигитов, казанцы зарежут меня, как барана.

—      Да будет известно тебе, отважный Сафа-Гирей, что джиги­ты Саип-Гирея совсем не его джигиты. Они мои. И я лучшую часть их оставлю тебе под рукой моего сына Алима.

—      Зачем же тогда тебе уезжать из Казани?

—      Я поклялся на Коране, что буду охранять жизнь хана, и по­тому обязан проводить его в Крым. Потом вернусь сюда и буду те­бе опорой.

—      Хорошо, я согласен.

—      Оставайся с миром, Сафа-Гирей! — торжественно и враз проговорили Кучак и Алим и, поклонившись, вышли.