Вольные города

Шейх-уль-ислам что-то долго возится у золотого блюда, на ко­тором под шелковым покрывалом лежит сабля основателя импе­рии. Шейх знает, что в таких случаях торопиться не надо. Может быть, он ждет святого дервиша из Конии. Только он, посланец мо­нашеского ордена, по древнему обычаю может торжественно опоя­сать священной саблей нового султана при восшествии на престол.

Наконец, святой дервиш появился. Шейх-уль-ислам торжест­венно подошел к золотому блюду, откинул пурпурное покрывало:

— Нету бога, кроме бога, и Магомет—-пророк его!—воскликнул он и поднял над головой тяжелую кривую, в золотых ножнах саблю. Рукоятка ее украшена крупным алмазом — освещенный солнцем камень разбрасывал по сторонам яркие снопики лучей, искрился, как раскаленный уголь.

Старец в белом до пят бурнусе и двенадцатиугольной меховой шапке — знак ордена дервишей — подошел к шейху, поклонился и принял в тощие коричневые ладони священное оружие.

— Аллах велик! — скрипучим голосом пропел дервиш и, поце­ловав саблю, начал подниматься по ступеням возвышения. На каждой ступени он произносил строки из Корана. Их почти никто не понимал: дервиш говорил на древнем языке, который сохранился только у нищих монахов Конии.

Баязет шагнул к дервишу и низко склонил голову. Это был по­следний поклон султана, больше нигде, никогда и ни перед кем он голову склонять не будет. Святой остановился против султана, еще раз поцеловал саблю и привычным, быстрым движением опоясал ею Баязета:

—      Смотрите, люди, аллах дает вам властелина, вот вам пове­литель правоверных, тень бога на земле, царь царей, избранный среди избранных, ваше величие, ваш падишах! Да хранит его ал­лах множество лет, да будет он славой великого и святого рода Османа. Поклонитесь ему!

И все правоверные пали ниц, прикоснулись лбами к толстым коврам, потом шумно встали и простерли руки к высокому куполу мечети:

—      Слава падишаху! Да живет он вечно!

Баязет властным взглядом окинул толпу, поднял руку. Шейх- уль-ислам поднес ему Коран, султан опустил руку на священную книгу и начал громко и раздельно произносить слова присяги...

...Выйдя из главного входа, султан остановился у высокого под­ножия мечети. Солнце ударило в глаза, Баязет прикрыл их ла­донью, но тут же отдернул руку. Каждый жест падишаха должен быть величественным, походка степенной, осанка гордой, одежда блистательной. На него смотрят тысячи глаз. Около мечети Ай- София, около ипподрома, около усыпальницы Мехмета Фатиха, вплоть до ворот старого дворца стоят шпалеры воинов в белом одеянии, за которыми толпятся тысячи правоверных. Окна, крыши домов, заборы, ограды, площади, памятники — все это тонет в скоплении верноподданных, которые шумят, кричат, размахивают руками — приветствуют властелина.

Со стороны Эдирне-капу послышались пронзительные звуки зурн и дробь барабанов. За Золотым рогом ударил пушечный салют.

Султан спустился по ступеням, к нему подвели серебристо-бе­лого коня, он ловко вскочил в седло и выехал на середину улицы. К нему присоединилась свита на вороных конях, за свитой при­строился великий визирь с пашами, и шествие началось.

Баязет величественно кивал головой то в одну, то в другую сторону, и оранжевая кисточка на его синей феске перекидывалась с боку на бок.

За свитой великого визиря шел караван верблюдов. Животные покрыты зеленым бархатом, между горбами сидят чиновники сул­танской казны и держат на руках широкие подносы. На них свер­кает богатство падишаха: алмазы различной величины и формы, золото, длинные нити жемчугов, диадемы, украшенные изумруда­ми, перстни с крупной бирюзой. Пусть правоверные знают: вла­ститель их не только родовит и знатен, но и богат.

За караваном шествуют знатные особы. Сверкают на солнце их цветные одежды, сияют ордена.

За знатью — сыновья и родственники султана, вслед им в за­крытых колясках с решетчатыми окнами — гарем. Он многочис­ленный. Все жены падишаха должны видеть торжество их повели­теля, их же не видит никто.

И самая желанная для народа — последняя часть процессии. Четыре больших повозки с резными, открытыми сундуками громы­хали коваными колесами по камням мостовой. Здоровенные ра­бы—нубийцы, сверкая белыми зубами, захватывали широкими пригоршнями только что отчеканенные медные и серебряные мо­неты и бросали их в толпу. И сразу прерывались шпалеры воинов, люди бросались на мостовую и, давя друг друга, расхватывали деньги.

Щедр новый султан! Десятки задушенных, искалеченных и из­битых в этой свалке. Ликует Стамбул!