Вольные города

—     Я у дьяка Васьки пытал — говорит, что это слуги турского султана, а не татаре. Может, гусляр твой врет все, может, забыл тебя твой разбойник. Узнав меня, скрылся — стыдно в глаза-то смотреть. Во о чем я думаю.

—     Не нарочно ли с турком спарился, чтобы ко мне добраться?

—     Пора бы в таком разе объявиться...

—     Не убили ли его замест татарина?

—     Нет. Дьяк Мымарев по секрету мне высказал: ушли они об­ратно в Крым.

Ольга встала, приникла к дверному косяку, и плечи ее затряс- тпсь в рыданиях. Никита хотел ее успокоить, подошел к ней, но | у г в оконце застучали.

—     Кого бог послал? — спросил Никита.

—     Пустите переночевать, христа ради.

—     Сейчас отопру,— Никита вышел, в дверях сказал Ольге:—•

< кажи, чтобы открыли мяльную избу, чтоб накормили. Я туда гушу эту проведу.

Откинув засов ворот, Никита увидел парня в рваной одежде, Гин-ого. Длинный мешок за спиной выдавал в нем просящего^[13]. Та­кие чуть не каждую ночь просились на ночлег, и не было дома,

I дс бы не привечали их. Часто впускал таких и Никита. Изба, где 41 ш лен, редкую ночь пустовала. Туда сразу и повел он парня. П<> гог остановился, спросил:

Никита Чурилов не ты ли будешь?

Я,— ответил Никита.— А ты кто таков?

- С вольного Дона я. Андрейка.— У Ольги, подошедшей в это и|н'мя к мяльной избе, подкосились ноги. Она узнала парня по юлосу.

—     Андрюшенька, родной! — побежала, обняла за плечи, при­жалась к телу, грязному, оборванному, пахнущему потом.

—                                                                                                     Ну, будя, будя,— сказал        Никита,— веди гостя    в горницу.

Подумать только — с вольного    Дона... в такую даль.          Веди.

Никите Андрюшку в Крыму         видеть как-то не   привелось, а Оль­га, живши в ватаге, его хорошо     знала и любила.

В горнице зажгли свечи, посадили Андрейку за стол, подали холодных щей с говядиной, молока. Андрейка сидел и ел, а Ники­та и Ольга молча глядели на него, не решаясь спросить о главном и, может быть, самом страшном.

Наконец Никита решился:

—     Ну, как там, на Дону?

—     На Дону все слава богу. Ватажники живы, нашего брата, голытьбы, еще более поприбавилось,— говорил Андрейка, хлебая щи,— Теперь ищо дела веселее пойдут: атаман из плена вы­рвался.

—     Жив! Васенька мой жив?

—     Жив и здоров. А вот дед Славко умер. Андрейка, будучи в ватаге, по малолетству во взрослые дела вникал мало и о любви атамана и Ольги не знал вовсе, поэтому радости ее он не заметил и сразу перешел на рассказ о близких ему событиях: о смерти деда, о своей болезни и о том, как его направил сюда проезжий татарин из Казани.

—     Так разве тебя сюда не атаман послал? — тревожно спроси­ла Ольга.

—     Он не знает, что вы здесь живете. Он в Кафу заезжал, на подворье ваше заходил, там ему сказали, что вас турки поубивали.

—     Да как же это, господи боже мой! — воскликнула Ольга.—

Тятенька, он, может, потому и не искал нас, в Москву при­ехавши?

—     Кто... в Москву приехавши?

—     Ты знаешь, парень, недавно я человека в Москве видел. Уж больно на атамана похож...

—     Не-е.— Андрюшка аккуратно облизал ложку, положил на стол.— Атамана в Москве быть не должно. Он меня и деда Славку в Москву послал, а дед на Оке умер. А я тоже занедужил...

—     Зачем же... в Москву? — спросила Ольга.

—     По большому делу.

—     По какому?

—     Ты прости меня, дядя Никита, но велено дело это открыть только великому князю Ивану Васильевичу и никому боле. Про­сти меня...

—     Ну что ж,— Никита развел руками,— раз нельзя, так нель­зя. А завтра поведу я тебя к великому князю. А ты, Оленька, уло­жи его спать — истомился, поди, парень в дороге.

Ольга согрела воды, заставила Андрюшку помыться, дала ему исподники и чистую рубаху, уложила на перину и до полуночи донимала расспросами. Андрюшка же, видевший перину и подуш­ки в первый раз в своей жизни, такое испытывал блаженство, что в конце рассказа уснул на полуслове и спал как убитый до утра.

А Ольга сидела около него, тихо плакала радостными слезами. И молила бога о скором возвращении своего суженого.

На другой день около полудня Никита и Андрюшка были уже в Москве. В кремле Никите сказали, что великий князь уехал в Переяславль смотреть рати, потом заедет за тем же в Дмитров. Иван Васильевич в эти дни дома почти не сидел, готовил свое во­инство к встрече с ордой. На будущий день вечером обещал быть дома. Никита водил пока Андрейку по Москве, погостили они и у Григория в доме. Нарядили парня в одежды невиданные: в сафья­новые зеленые сапоги, в синие, стеганые порты, малиновый армя­нок, перепоясали красным кушаком, а шапку дали с беличьей ото­рочкой.