Вольные кони

Солнце припекало, но по широкой долине, над речкой, летал ветер и сдувал жару. Теплые порывы его доставали до избы. Сначала пригибались макушки ивняка, темными дорожками стелились травы, будто вихрем неслись по ней невидимые кони и – ух-х! – проносились во весь дух мимо. Ветер пах речной водой, цветами, нагретым солнцем камнем. Славка жадно вбирал всей грудью пахучий воздух и не мог им надышаться. Голова слегка кружилась. Задрав подбородок, он следил, как высоко в небе описывала круги птица. Кольцами опускалась все ниже и ниже, словно ее засосал и не выпускал воздушный водоворот. И вдруг пала камнем на стриженый луг, куда-то за стога. И круто взмыла, взмахивая широкими крыльями, все выше и выше захватывая ими небо, скрылась в лесу. Славка будто вместе с ней нырял и выныривал в поднебесье. И что за могучая птица, где она живет?

– А ты чего не обедаешь? – вынырнул из-за угла белобровый парень. – Знатный борщец получился.

Славка похлопал себя по тугому животу. Что еще скажешь, все и так видно. Баба Поля накормила его, не дожидаясь всех. Да три кружки компота, не удержавшись, выпил. Еще бы мог, если б смог – в сенях целый бак остывал.

– Слышь, а у меня есть куча абрикосовых косточек, – поделился Славка с парнем своим секретом и великодушно предложил: – Половина твоя!

– А молоток есть? – заговорщицки спросил парень. И оба они рассмеялись.

Но Славка погромче. Откуда было парню знать, хоть он и с понятием, какая это редкость – абрикосовая косточка. И как непросто ее сберечь от жадных пацанов. Но вот закавыка, теперь, когда их у него полным-полно, поделиться не с кем. А в одиночку есть, все равно что в футбол одному играть.

– А как мне тебя звать? – отсмеявшись, спросил его Славка.

– Михаилом Степановичем, – степенно отозвался парень, но не выдержал, шутливо приподнял козырек кепки. – Но тебе, так и уж быть, можно просто – Мишка.

Хороший парень! Жаль, не удалось побольше пообщаться. На крыльцо шумной гурьбой высыпали мужики и увлекли его за собой. Славку позвал папа Митя.

– Баба Поля тебя хвалит, ты, говорит, садкий на работу мужик, потому, что на разжевке вырос, – делился он с ним, с удовольствием выговаривая чудные словечки. Они из него как-то сами собой выскакивали, словно нетерпеливо дожидались разговора.

– С крестной не пропадешь, – отвечал на ходу папа Митя. – С ней останешься или со мной поедешь сено грести?

Серьезный человек, а не понимает, что Славка на сенокос ехал, а не миски мыть. Но папа Митя уже сам понял – что-то не так сгородил, подхватил под мышки и всунул в горячую кабину трактора. И порулил по полю. Оно было такое колючее на вид, что Славка даже свою макушку нечаянно погладил – совсем недавно такая же была. Кожаное сиденье подбрасывало его на каждой кочке. Зато папа Митя сидел, как приклеенный, весу в нем было намного больше, чем в Славке. А того едва ли не трепало по кабине. Но как ни трясло, ни мотало его, пока ехали, высмотрел: какие рычаги тянуть, какие педали жать, как руль крутить. Голова все эти знания на ходу запоминала. Эх, кто бы из деревенских пацанов увидел, как он ездит на тракторе! О детдомовских он уж и забыл вспоминать.

Трактор поднялся на пригорок, и Славка увидел, что коротко стриженое поле кончилось. Отсюда тянулись длинные полосы скошенной травы. Папа Митя высадил его возле скособочившегося на одну сторону стога, развернулся, подцепил к трактору грабли.

– Побудь пока тут, – крикнул он. – покуда я заезд сделаю. Передохни. Смотри только к лошадям близко не лезь – стопчут. И по камням не лазь, здесь змеи водятся!

«Приехал, называется», – вздохнул Славка. Того нельзя, этого нельзя. Встал в сторонке, наблюдая, как отец сгребает широкие сухие ленты в копны. К ним тут же лихо подлетали на лошадях парни, гикали, волокли сено к стогу. «Ага, это и есть волокуши!» – догадался Славка. И засмотрелся, как другой трактор задирает железную клешню, забрасывает охапки сена на вершину растрепанного стога.

Вдоволь наглядевшись, он бежит на речку. Срезает там тонкий гибкий прут, долго воюет с крапивой, испятнавшей луг темно-зелеными заплатами, пока не натыкается на заброшенный колодец. Навалившись грудью на обомшелый сруб, Славка вглядывается в бездонную глубину. Пахнет погребом, тянет холодом. Ни проблеска! Не отрывая глаз, шарит под ногами, подбирает камешек и бросает его в темноту. Колодец долго не отвечает, наконец, доносится слабый всплеск. Славка радуется – не высохла вода, не ушла, надо о том бабе Поле рассказать.