Вольные Мальцы

Теперь в ушах у Тиффани прямо сосало, как будто из них сейчас потечет сера. Фигглы стали выстраиваться в два ряда живым коридором, который вел к отверстию.

Тиффани осторожно потыкала пальцем жабу.

— Мне стоит знать, что такое «послать в мурашки»? — прошептала она.

— Это значит «превратить в муравья», — ответил жаба.

— О? Я не… совсем то подумала. А что это за звук сейчас, вот этот сверхписк?

— Я жаба. Мы на ухо не сильны. Но вероятно, это из-за него, вон там…

Из дыры за круглым камнем появился и неторопливо зашагал вперед одинокий Фиггл. Теперь, когда глаза Тиффани вполне освоились в полумраке, она видела струящийся из отверстия слабый золотистый свет.

Волосы у этого Фиггла были не рыжие, а белые, для пиктси он был довольно рослым и при том худым, как высохшая веточка. Он держал в руках что-то вроде надутого кожаного бурдюка, ощетинившегося трубками.

— Ну, смею сказать, это зрелище мало кто из людей видел и остался в живых, — проговорил жаба. — Он играет на мышиной волынке!

— У меня от этого зудит в ушах! — сказала Тиффани, стараясь не обращать внимания на два маленьких уха, которые были видны на сделанном из шкурок бурдюке.

— Очень высокий звук, понимаешь? — сказал жаба. — Пиктси слышат звуки по-иному, чем люди. Он, возможно, их поэт-баталист к тому же.

— Ты имеешь в виду, сочиняет песни про знаменитые битвы?

— Нет-нет. Он произносит стихи, которые пугают врага. Помнишь, насколько важны слова для Нак Мак Фигглов? Когда хорошо знающий свое дело гоннагл декламирует стихи, вражеские уши взрываются. А, кажется, тебя готовы принять…

И действительно, Роб Всякограб вежливо похлопывал по носку ее ботинка.

— Келда тебя ждет, мистрис, — проговорил он.

Волынщик перестал играть и теперь почтительно стоял рядом с отверстием. Тиффани чувствовала, как сотни блестящих маленьких глаз наблюдают за ней.

— Особое овечье Наружное, — шепнул жаба.

— Пардон?

— Возьми с собой, — сказал жаба настойчиво. — Это будет хороший подарок!

Пиктси внимательно смотрели, как она снова ложится на живот и протискивается в отверстие за камнем, и крепко ухватившийся за Тиффани жаба — вместе с ней. Вблизи она разглядела, что прикрывал дыру не камень, как ей прежде показалось, а старинный круглый щит, зеленовато-синий, весь изъеденный временем. Отверстие вполне позволяло ей пробраться внутрь, но Тиффани пришлось оставить ноги снаружи, потому что целиком уместиться в комнате, куда заглянула, она никак бы не смогла. Во-первых, из-за кровати, хоть и маленькой, на которой лежала келда. Во-вторых, из-за того, что комната была почти вся занята сваленным вдоль стен и рассыпанным по полу золотом.

Глава 7. Первое зрение и второй помысел

Тиффани много раздумывала о словах в те долгие часы, когда сбивала масло. Она сделала открытие в словаре, что «ономатопея» — это слова, подражающие звукам, которые означают. Например, «куку». Но Тиффани думала, что должно еще обязательно быть название для слов, которые звучат как то, что на самом деле не звучит. Но если бы оно зазвучало, то именно так.

Блик, например. Если бы луч света мягко оттолкнулся от дальнего окна, отразился от стекла, издав звук, это было бы «блик!» А на мишуре из фольги эти же звуки сливаются в хор: «блики-блики-блики». «Блистание» — звук широкой, зеркальной глади, которая может ровно сиять весь день. А «блеск» — что-то мягкое, густое, маслянистое.

В тесной пещерке было все это сразу. Тут горела всего лишь одна свеча, и пахла она овечьим салом. Но золотые блюда и чаши переливались и передавали друг другу этот свет бликами, блистанием и блеском, и воздух был наполнен сиянием, которое пахло роскошью.

Золотом была окружена кровать, где сидела келда, опираясь спиной на груду подушек. Келда выглядела намного полнее, чем пиктси-мужчины. Она вся была как будто сделана из пышных, немного примятых шаров теста, орехового цвета.

Пока Тиффани протискивалась в пещерку, глаза келды были закрыты. Но мгновенно распахнулись, как только гостья перестала шевелиться. Это были самые пронизывающие глаза, какие Тиффани видела в жизни — даже острее, чем у Мисс Тик.

— Та-ак… ты будешь мальца девчушка Сары Болит? — сказала келда.

— Да. То есть айе, — ответила Тиффани. Лежать на животе было не очень удобно. — А вы келда?

— Айе. То есть да, — сказала келда, и ее круглое лицо превратилось в сплошную массу складочек, потому что она улыбнулась. — Как имя твое было-то?

— Тиффани, эм-м… Келда.

Из какой-то другой части пещерки появилась Фион, и теперь сидела на табуретке возле кровати, пристально наблюдая за Тиффани, с неодобрительным выражением на лице.

— Хорошее имя. На нашем языке значит Тир-фа-фойнн, Земля Под Волной. Речется оно как «Тиффан».

— Я не думаю, что кто-то специально думал меня назв…