Вольные повести и рассказы

– Я знаю, дедушка! Это же просто. Мои пращурки, как и положено, носили имена мужей, то есть моих пращуров, только с женским окончанием. Так ведь велят и Языцы, чтобы жены следовали имени мужа. Я читала, что учёные обнаружили пятьдесят древних женских имен и тысячу мужских имен. Оказалось, они тоже не знают простых вещей… Вот имена, начиная от мамы: Омила, Олюба, Одара, Оброда, Полюба, ещё Полюба, Помила, наконец, Любава, дочь вашего рода…

Ответу Любавы позавидовали все бывшие претендентки, даже не проигравшая на финише Ясения, а Надёжа из Коноваловки – особенно. Ей оставалось осмысливать (философия) стыдливость за своё подлинное имя, за самонадеянность («сказалась больной», значит, не посоветовалась с родными). Но тем временем дед Любан сгорал от восторга.

– Милая Любушка, пойди ко мне, я тебя лобызну!..

Любава стремительно вылетела из-за своего экзаменационного стола, за которым она стояла вместе со своей прелестной соперницей, и подмахнула крыльями к деду. Старый хрыч с явным удовольствием обцеловал Любу. Бабка аж перекорёжилась. Это ей наказание за лжесвидетельство.

– Умница! Так их и звали, таков был закон, и ныне он тот же. Пущай учёные знают… А тебе посчастливилось, тебе менять своё имя не надо. Будешь ты и нашей Любавой. Наша прадочь возвращается к нам законной снохой… Ох, как бы не оплошать нам с тобой, надо ж спросить у внука… Любан, где ты?…

– Да вот он я, деда!..

– Ну вот, внук, все препоны Любонька перешла. Кто знает имена своих животных, родителей и прародителей, та и сама род поведёт. Угодно ли тебе признать её за невесту? – достал дед меня. У деда с крючка не сорвется. Я встал.

– Спасибо, деда, спасибо! Если я Любаве по сердцу, пусть она скажет, а я буду счастлив считаться её женихом.

Дед к Любе:

– Любавушка, вымолви слово!

И Любавушка вымолвила:

– Спасибо вам, дедушка Любан! Вашего внука я готова признать женихом при соблюдении всех законных формальностей. Чтобы не возникло попятного… Прошу сегодня родительского обручения, а сами мы с ним уже рученые… Но позовите маму и деда с бабой… – и она пошла на своё место победительницей и села рядом с отцом-защитником и сестрой, которая за неё страдает… У этой порядок будет. Дед обратился к старшему внуку:

– Жданок, скатайся до Дымовки!.. Привези!.. – Внук Ждан встал, поклонился и удалился. Дед же воззрился на Ясю, стоящую за столом своего позора.

– Ясынька ясная! Подскажи, родненькая, сама, как с тобой быть? – Гости, о которых забыли, были навеселе, но не были пьяны. На их глазах была сыграна пьеса, но без последнего акта. Им было чрезвычайно интересно, каков будет этот заключительный акт. Они вошли в роли героев и словно сами играли в той пьесе. Они смотрели ныне на Ясю и хотели выдумать за неё решение. Но оно им не удавалось. А потому не удавалось, что были они не героями спектакля, но лишь его зрителями. Препунцовая Яся вытерла платочком не обсохшие глаза, слегка потянулась талией, словно у неё затекло всё тело, и мы снова, в который раз увидели её узкую талию, и она была невыразимо прекрасной. Ах, какая красавица! Узким Бог милостив. Стала она говорить:

– Ой, дедушка! Ну и загадку ты мне загадал. Но коль загадал, я разгадаю. Спроси за меня своего внука Родима, пусть он за меня отчитается!.. – Казалось, ей не дали договорить. Народ всё понял. Он приветствовал мудрую Ясю Ясению! Ей хлопали, а она пошла из-за того стола к отцу с матерью и села меж ними. Она сыграла блестяще. Потому что встал Родим-младший и речил:

– Атя родной! Матя родная! Вы дали мне вольности, сколько хочу, пока вы не скажите. Но эти смотрины… Как увидел я Ясю прекрасную, слёзы выступили на моих глазах, и я понял: это моя невеста и это моя жена. А как она прокатилась по моей кровати, подаренной мне братом Любаном, так и всё… Позволь, атя, и мне жениться, не хочу холостым веселиться! Сватайте за меня многоплодную! Мои планы с её животом сходятся… Едрёная… рюмочка!

Ясеня опустила голову, ждала судьбу. Наш отец встал растерянный. Искал одному невесту, нашёл другому. О ком теперь хлопотать? Он покряхтел, да не мудрёно и рассудил:

– Дело в наших руках. Отец её с матерью здесь. Согласны, то здесь и обручим, не мешкая. Как?

Родители Яси встали, потные. Шутка ли, такой оборот. Отец Ясений стал раскачиваться туловом и мигал, словно глаза его запорошило. Жена Ясения ширнула того в бок, тогда он прочухался. А прочухался, – оказался мужик рассудительный и толковый.

– Верно, сказал ты, сват, дело в наших руках. Доча, последний раз подтверди без отступного! Говори!

Ясеня вскочила. И друг нашего деда – дед Силай, наша рука в Ясеневке – тоже стоял, он же сват наипервейший. Но всё зависело от слова Ясени, хотя она основное уже сказала. Теперь уже частности.

– Батя, милый! Мама, милая! Чего же мне говорить, когда счастье просится в руки. Ну, гляньте вы на обоих – один лучше другого. И ещё двое такие же. Всем они нравятся и мне они нравятся. Пойду за любого, ни один не раскается. Но за того, который зовёт… Пойду за тебя, Родимушка, настаивай, правду вижу – не пожалеешь!..