Вольный Дон

Пострадавший, похожий на своего товарища, словно брат, крепкий длинноволосый гражданин, выдохнул злое слово, отскочил немного назад и этим спас меня от своего напарника. Он задел плечо второго воина, а тот немного оступился и промедлил. Оружие в его руке дрогнуло, и рядом со мной раздался грохот. Конечно же, это был верный товарищ Митяй Корчага, который выстрелил из ружья в моего самого опасного противника. Заряд свинца угодил вражине в живот, отбросил его на телегу и, наверняка, прикончил гада.

Встряхнув головой, я попытался собраться после ошеломившего меня удара, но сделать этого не успел. Раненый в кисть противник перехватил палаш в левую ладонь и снова завертелся бой. В свете костра мы стояли один напротив другого, и я слышал только звон наших клинков. Расслабиться было невозможно, неведомый ночной разбойник приковал меня к себе полностью, и отвлечься было равнозначно смерти. Что происходит справа и слева, я не знал. Передо мной были только умные и в то же время за что-то ненавидящие меня глаза чужака.

Удар! Удар! Отвожу палаш в сторону, провожу клинком по ребрам противника и сам сгибаюсь от боли в правой ноге.

На миг мы расходимся. Враг стоит полусогнувшись, а у меня сильно рассечена голень. Дело дрянь, встрял я конкретно, тем более что Митяй Корчага на помощь придти не может, ибо сам дерется с таким же противником, какой мне достался, и тот его одолевает.

– Да кто же вы такие!?

Я задаю человеку напротив этот вопрос, не надеясь на ответ, но он говорит:

– Мы Воины Господа!

Сказав это, он снова кидается на меня. Сталь палаша направлена прямо в мою голову и грозит смертью. И понимая, что надо как можно скорее заканчивать этот бой, я решаюсь поступить нестандартно. Кидаюсь противнику в ноги и всей массой своего тела, бью его по коленям. Он падает, а я оказываюсь на нем, и мы катимся по траве. При этом моя нога сильно кровоточит. Я чувствую, как теряю силы, и красная живительная руда толчками выплескивается из дергающейся порезанной вены. Кажется, что вот-вот я потеряю сознание, но не могу себе этого позволить, пока не одержу победу. Из сапога появляется кинжал и, навалившись на врага, в бешеном исступлении, я бью его в район лица и не промахиваюсь. Раз за разом клинок опускается на моего несостоявшегося убийцу, кромсает его губы и нос, острием проникает в глаза, а при одном из ударов кинжал соскальзывает по подбородку и режет его горло.

Назвавшийся Воином Господа длинноволосый боец мертв. С трудом, я выбираюсь из-под телеги, куда мы скатились во время нашего падения на землю. И прямо перед собой я вижу суровую «морду лица» третьего человека без эмоций. В его руках пистолет, а на губах кривая ухмылка. Мое лицо залито кровью, а из оружия я имею лишь кинжал.

– Смерть сатанинскому отродью!

Мой враг совершает подвиг, и он не может удержаться от последнего слова, которое поставит точку в нашем противостоянии. Позер. Его пистолет изрыгает пламя. И все, что я могу и успеваю сделать, это кинуть в него кинжал. Выстрела я не слышу, для меня все происходит как в немом кино. Пуля тупо и не очень сильно ударяет в мою грудь и, уже не чувствуя никакой боли или сомнений, я медленно опускаюсь на истоптанную ногами изгвазданную траву. И пока все это происходит, я вижу, что не промахнулся. Клинок кинжала вошел точно в ложбинку у основания черепа, и третий Воин Господа, прогнув спину, падает наземь.

На душе как-то спокойно и тихо, и приходит удовлетворение оттого, что я хорошо выучил уроки моих учителей, боевиков полковника Лоскута и запорожских пластунов. Жаль, что так мало пожил в этом теле, но уж, видно, такова моя судьба, в расцвете сил, на самом взлете, погибнуть в бою.

Темнота. Проваливаюсь в какое-то серое пространство и слышу обезличенный голос души Кара-Чурина Тюрка. Про амулет на моей груди в горячке боя я совсем забыл, а вражеская пуля засела в груди и кровь из раны разбудила дух предка.

«Что, потомок, умираешь?»

Услышав этот вопрос, я не был удивлен. Появилось какое-то наплевательское отношение ко всему происходящему и, копируя лишенный интонаций и каких либо скрытых смыслов голос предка, я ответил:

«Умираю».

«А зря, дел у тебя впереди очень много».

«Это точно. Хотелось бы еще пожить».

«Тогда чего ты разлегся? Вставай».

Последние слова немногословного духа-прародителя, которого кроме меня, естественно, никто не слышал, прозвучали и словно впитались в мое умирающее тело. А потом перед глазами яркая вспышка, как током ударило. По телу секундная дрожь и я снова включился в реальность. Вернулись запахи и звуки. Правая рука сразу же ударила по груди и пальцы проникли под заляпанный кровью кафтан. Кожа цела и не порвана, и на ней лежит измятый кусочек металла. Беру его, в отблесках костра рассматриваю и оказывается, что это серебро. Прячу пистолетную пулю в карман кафтана, на память. Рука прошлась по голени, и она тоже оказалось цела. Только что я умирал, а теперь снова здоров.

Слава моему великому предку! Ура! Ура! Ура! Чудо свершилось!