Вольный горец

А как же наши долгие, от которых не так просто оторваться, диалоги с Батырбием Берсировым, деканом национального факультета, а полные взаимного уважения беседы в отделе краеведения республиканской библиотеки «под председательством» нарочито категоричной Сары Мугу и первой её помощницы Марины Бекизовой, а дружеские разговоры с русскими библиотекаршами, с подвижницами этими, на «выдаче» в абонементном отделе, а деликатнейшие, полные изыска слова научных сотрудниц Национального музея Галины Барчо и Зои Хут, к которым, бывает, обращаюсь за советом, а помощь директора музея искусства Востока Нафисет Кушу, за которой обращаться не надо — сама не отстанет от тебя, пока не поможет…

И что — старания всех этих добрых людей напрасны? И та самая, о которой и молодежь чуть не с придыханием говорит, аурабывает пробита бездумно брошенным грязным словом. Высокий дух, который люди высокопорядочные так самоотверженно пытаются в городе и блюсти, и поддерживать, так вот, походя, бывает унижен.

— Спасибо, девчата, — сказал я не без печальной усмешки. — Особенно радостно слышать ваши слова писателю старой русской школы… Не скажете, с какого вы факультета? Уж не филологи ли?

Но за это время парень позади нас успел слепить новый снежок. Опять он разбился о спину одной из подружек.

И нежные девичьи уста вновь отворились, чтобы произнести то самое, что после необычного приема у Сталина боялся произносить старый, с «подземным» стажем, матерщинник-шахтер…

МУРОМЕЦ И ХАЗАНОВ

История фильма «Вольная Кубань», много лет подпитывающего зарубежное казачество запахами нашей теплой и все ещё пока зеленой родины, — это особь статья, как говорится, и она потом, коли будет на то воля Божия, тоже войдет в наши размышления о языке. Нынче придётся рассказать лишь часть этой непростой истории.

Однажды, когда «пазик» с киногруппой мчался между станицами Отрадненского района, я попросил водителя остановиться, чтобы подобрать бредущего обочь дороги парнишку и был буквально ошарашен нервическим криком режиссера Виталия Тарасенко:

— Никогда этого, прошу вас, не делайте!.. Не надо превращать наш автобус в рейсовый. В салоне аппаратура! Люди тут отдыхают после съемки…

— Да что это ты, старик? — простецки попробовал ему возразить. — Разве мальчонка тут же кинется курочить аппаратуру? Или начнет по головам ходить?

Во мне и сейчас ещё жива сибирская привычка не проезжать мимо пешего, а тогда она была — как закон. Но наш Феллини буквально захлёбывался возмущением:

— В кино есть свои правила, которых вы пока не знаете!

Потом-то он всем нам, всей киногруппе докажет, что «в кино», как он его себе представлял, правил как раз и нету, во всяком случае — благородных правил. Но это будет чуть позже.

А в тот месяц «по семейным обстоятельствам», краснодарский родом кугут Феллини приостановил съемки, уехал в Прибалтику, но ждать, пока он вернется, нам было никак нельзя: собирались включить в фильм кадры переноса мощей батюшки Серафима Саровского, а торжественная колонна сопровождавших раку преподобного церковных иерархов, священников и мирян несколько дней назад вышла из Москвы и под почетной казачьей охраной уже приближалась к Дивеевской обители. Хорошо, что администратором была у нас все понимавшая толковая женщина. На правах автора сценария и ведущего, на свой страх и риск, уговорил её ехать без режиссера, и как славно всё потом у нас в Дивеево получилось!

Но началось ещё до него…

Оставшись за главного, отводил душу: кого только мы по дороге не подбирали, кого только в свой «пазик» не подсаживали. Перед самым Муромом в автобус поднялась простенько одетая пожилая женщина с бидончиком молока в руке. Явно застеснялась вольно разбросавшейся по отдельным креслам полуголой в жару «киношной» команды, и я взялся потихоньку её подбадривать, а заодно и природное свое любопытство подкармливать: и как, мол, в вашем славном городе — жизнь? Не перевелись ещё в Муроме богатыри?.. А в селе Карачарове? На родине Ильи-то Ивановича?

На всякий случай сняли на пленку памятный камень на окраине города, а тронулись дальше — наша попутчица разговорилась, наконец: да как, мол, тут у нас? Весь город только об одном и говорит: и смех, и грех… Богатыри, конечно, при такой-то жизни давно повывелись, да зато что правда, то правда — помидоры в Карачарове, и в самом деле, растут богатырские. Таких помидоров — больше нигде. И на вкус: ой, какие особенные! Поэтому люди на базаре первым делом всегда и спрашивают: откуда, мол, помидоры? Карачаровские, нет ли? А тут приехал в Муром комик этот… ну, известный теперь везде… из техникума который…

Она замялась, словно боясь вдруг попасть впросак и оконфузиться, и наши ей дружно взялись подсказывать:

— Из кулинарного?

— Хазанов, что ли?

Она поблагодарила тоном:

— Вот-вот.

— Геннадий Хазанов?

— Он.

— И что Хазанов? — посыпались вопросы. — И что он, что?

Женщина слегка осмелела: