Вольный рыцарь

Я предпочел бы поглощать пищу молча, но матрона, восседавшая справа от меня, — тетушка герцога, как мне вскоре удалось выяснить, — никак не разделяла моих желаний. Она беспрерывно трещала о погоде, о смене времен года, о своих родичах, о молитвах и долге, о свежей соломе и о ярко горящих свечах, и в первую очередь, конечно же, о низкопробном искусстве нашего шута.

— Это представление мне так наскучило, — зевнула дама. — Мы уже сто раз видели действо о святом Георгии и Змие.

Я, не отвечая, кивнул головой. Не обратив внимания на мое молчание, дама продолжала болтать. Теперь она увлеченно обсуждала цвета флагов, развевающихся у нас над головой: ей было непонятно, как можно сочетать красный с зеленым.

Я огляделся вокруг. Богатенький Мальчик швырял куски мяса своим гончим. Хенгист и Герцог Волкодав углубились в беседу. А ее светлость, уставясь в пространство, сидела недвижно за столом, не прикасаясь к пище, которую подала ей служанка с черными, как вороново крыло, волосами. Когда две гончих сцепились, не поделив брошенный им кусок мяса, служанка метнула взгляд на Богатенького Мальчика, который кинулся разнимать своих любимцев, и удивление, смешанное с неприязнью, отразилось на ее лице.

— Вот и трубадур. Наконец-то будет что-то интересное, — воскликнула матрона, толкнув меня в бок.

Я поднял глаза и увидел просто одетого высокого юношу, который, бренча на лютне, вышел к переднему краю галереи, где располагались музыканты. Зрители замерли, и трубадур начал свою песню.

— О, господа и дамы,
Сейчас под лютни звон
Я расскажу вам драму
Из рыцарских времен…

Как и у всех странствующих певцов, которых я встречал на своем веку, голос у него был высоковат, — я мог бы сравнить этого менестреля с рыцарем в слишком тесных доспехах. Напевая, юноша спустился по лестнице…

Сидевшая подле меня дама глубоко вздохнула и блаженно закрыла глаза. Все рыцари, расположившиеся за низкими столами, казалось, также были зачарованы звучанием его голоса. Что касается меня, то я уже множество раз слышал подобные истории — о прекрасных дамах, подлых негодяях, рыцарях в сияющих доспехах, которые приходят на выручку в самый последний момент.

В жизни не все так просто; как в сказке. Но я хорошо понимал, что есть люди, которые верят в мечту, — достаточно было посмотреть на ее светлость.

Выражение ее лица поразило меня. Немигающим взглядом она пристально смотрела на трубадура, пока он пересекал длинный зал. Щеки у нее раскраснелись, рот был полуоткрыт, а глаза сияли от возбуждения.

— Так вот в кого она влюблена! — тихо простонал я. — Если трубадур оказался ее избранником, значит, она еще в более трудном положении, чем я думал.

Я продолжал трапезу, погруженный в глубокое раздумье. Ее величество обещано в жены рыцарю Хенгисту, этой грубой и неповоротливой скотине, противостоит которому только слабый юноша-трубадур! Неудивительно, что она обратилась за помощью именно ко мне! Что будет делать бродячий певец, если он окажется один на один с таким свирепым гигантом? И к тому же у него наверняка нет ни гроша за душой! Я от всего сердца хотел помочь влюбленным.

Все-таки жизнь — сложная штука, и она иногда делает крутые виражи.

Песня закончилась, и Герцог Волкодав шумно встал из-за стола.

— Господа рыцари! — заревел он, поднимая наполненный до краев бокал. — Я хочу выпить за наших полуфиналистов! Да победит сильнейший!

— Да победит сильнейший! — подхватив его клич, взревела толпа.

Сидевшая рядом матрона похлопала меня по плечу.

— Спасибо вам за прелестную беседу, — сказала она. — Желаю вам удачи в завтрашнем бою, сэр рыцарь!

Я молча выслушал ее и, улыбнувшись, только кивнул в ответ. На какую удачу я мог рассчитывать после того, что сказал мне старик Волкодав?

4

Солнце уже стояло в зените, когда я со своим конем появился на турнирной площадке. Мимоходом замечу, что Джед был вне себя от нетерпения: он тряс головой и бил копытами оземь, показывая, что готов к бою. Я же, напротив, был не в своей тарелке. Руки и ноги у меня были, казалось, налиты свинцом, грудь ломило, а голова была словно набита опилками.

Дело в том, что ночью я ни на минуту не сомкнул глаз и поэтому с утра чувствовал себя совершенно разбитым. Мне не спалось из-за мыслей о дурацком положении, в которое я попал.

Отказаться ли мне от сражения, как того хотел Герцог Волкодав, и уехать прочь, получив от него набитый кошелек? Или лучше вступить в честную борьбу и спасти ее светлость?

Но тогда я подвергаю себя огромному риску: за неповиновение меня могут до полусмерти избить наемные головорезы герцога. Разум мне говорил одно, а сердце подсказывало совсем другое, и я ворочался в постели без сна, пытаясь выбрать правильный путь. Наступил рассвет. Первые утренние лучи уже пробивались сквозь дыры изъеденной молью палатки, когда выбор наконец был сделан.

Нельзя сказать, чтобы я, как рыцарь, гордился своим решением. Но что я мог поделать? Ненавидя сам себя, я пришел к выводу, что нужно уступить Хенгисту.