Вольный странник

— Боюсь, Виллум, у меня нет другого выхода, как провести анализ ситуации.

— Она чувствительный ребенок, Хранитель. Может быть, ей показалось, что эти дети отнимут у нее твою любовь?

— Я этого не исключаю. Да. Любовь. Определенную роль, как я понимаю, это сыграло, но я не позволю, чтобы такое необычное проявление чувств помешало осуществлению моих грандиозных замыслов. Возникает новая разновидность людей, и я должен продолжать их поиски. Они помогут довести до конца мое последнее творение.

— Старейший задумал переиначить структуру Края Видений?

Что он сказал Кордану? «Результат моего замысла зависит от Нашей Стоув». Значит, она ему нужна, но и дети эти ему тоже потребуются. Зачем? Что он задумал?

То, что обеспечит ему власть в Краю Видений.

— Я позвал тебя сюда не для того, чтобы обсуждать мои планы, а для того, чтобы узнать твое мнение. Наша Стоув готова к новым странствиям?

Как же Виллум невозмутимо выглядел! Как будто, пока Старейший не задал ему вопрос, это его вообще не интересовало.

— Может быть, девочка к этому еще не готова, Хранитель, но она способна это сделать.

Надо же, как он взвешенно сформулировал свой ответ! Одновременно и как учитель, заботящийся об ученице, и вместе с тем как преданный слуга.

— Кордан разъяснит тебе подробности поставленной задачи.

— Как будет угодно Архиепископу, — ответил Виллум.

Стоув последовала за ним по коридору. Она держалась совсем близко, внимательно вглядываясь в лицо Виллума, надеясь понять, о чем он думал. Ей было ясно, что учитель напряжен и чем-то обеспокоен. Но тем не менее Виллум как будто скрыл лицо под маской совершенной невозмутимости.

Слишком совершенной.

ОЧКАРИК

ПОМОЩЬ И СОДЕЙСТВИЕ ЛИЦАМ, НЕ ИМЕЮЩИМ РАЗРЕШЕНИЯ НА ПРОЖИВАНИЕ В МЕГАПОЛИСЕ, КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩАЮТСЯ. ЧЛЕНЫ КОНГРЕГАЦИИ, ПРИЗНАННЫЕ ВИНОВНЫМИ В НАСТОЯЩЕМ ПРЕСТУПЛЕНИИ, БУДУТ ИЗГНАНЫ, А У ВСЕХ ИХ РОДСТВЕННИКОВ БУДУТ НАВСЕГДА ИЗЪЯТЫ РАЗРЕШЕНИЯ НА ПРОЖИВАНИЕ.

ПРОКЛАМАЦИЯ ВЛАДЫКИ КЕРИНА

Путешественники заночевали в зарослях высокой травы, которая скрыла их от посторонних взглядов.

— Ну и денек сегодня выдался, — сказал Лампи, высунув голову. — Сверчки от близости к Городу будто все с ума посходили: прыгают, беспокоятся, стрекочут!

Роун с трудом поднялся со своей походной постели. Голова отяжелела, руки и ноги как свинцом налились и не слушались. Он потянулся и спросил Лампи:

— А сам-то ты как?

— Я? Мы тут с Камьяром уже все продумали.

Камьяр, казалось, только и ждал этих слов. Он взревел:

— Хватит дрыхнуть, противные вы мои, пора вставать с травяной постели и двигаться в Город! Нас там ждут празднества!

С нарочитым шумом, чтобы не застать их врасплох, подошла Мабатан.

— Вы слишком долго спали, мы уже позавтракали, — сказала она и протянула Роуну несколько запеченных яичек.

Но Роун не испытывал чувства голода, его беспокоило совсем другое. Чем ближе они подходили к Городу, тем чаще перед его внутренним взором возникал образ Стоув. Во сне и наяву он словно улавливал отголоски ее мыслей и чувствовал ее непереносимые мучения. Он только никак не мог понять, она делает что-то другим или другие мучают ее. Но то, что она испытывает боль, смятение и ярость, было ему совершенно очевидно.

— Ты чувствуешь ее. И сверчки тоже. Дух ее мечется во мраке.

— Мы должны ее избавить от этой напасти.

Лампи бросил на друга сочувственный взгляд.

— Да, если только нам удастся пережить встречу с ней.

Выйдя на дорогу, они закинули за спину заплечные мешки. Далеко впереди ущербный месяц нависал над куполами башен Города, казавшегося призрачным в синевато-сумрачных лучах занимавшейся зари.

Предместья Города лежали в руинах. К лилово-багряным небесам вздымалась пыль от обломков зданий и завалов строительного мусора. Кажется, он уже когда-то это видел… Тут Роун вспомнил странствие с Аландрой в Краю Видений уже больше года назад.

Аландра… Роун почувствовал, что девушка стала ему верным другом и не могла его предать. Она выходила его и спасла от верной гибели, облегчила страдания Лампи и всем рисковала, чтобы спасти детей. Он считал, что не может винить ее за верность преданным забвению. Камьяр был прав: они спасли ей жизнь, стали ее второй семьей.

Роун заметил, что настроение Камьяра и членов его труппы значительно ухудшилось. Даже обычно безмятежная Мабатан чувствовала себя подавленно и была напряжена. Все были на взводе, включая его самого, на пределе сил и нервов.

— Мабатан, все так помрачнели, потому что мы приближаемся к Городу?

— Твоя сестра тоже на всех воздействует, только они не могут отличать ее чувства от своих собственных.

— И прогулка по этим развалинам никому не может поднять настроение, — заметил Лампи.

— Я знаю, как улучшить вам настроение, — сказал Роун.