Вольный стрелок

— Уезжает он через полчаса — а мне план ему представить надо. Он мне в приказном порядке — чтоб Ленская заранее тему сообщила. А то, говорит, белокурая наша бестия как диверсант в тылу врага — ходит по этим тылам сколько сочтет нужным, что творит, одной ей известно, а потом как выложит, так хоть стой, хоть падай. Ну давай, Юлька, не тяни!

Легко сказать — не тяни. У меня даже ни одной четкой идеи не было.

Имелся как всегда, пяток — десяток сюжетов — но ни с одним из них полной ясности не существовало. Где-то нужно немного подождать, где-то фактуры не хватает, где-то копать нужно всерьез, где-то свидетелей искать, да еще и разговорить их надо, помимо того, что найти. И ни одной наводки. Ни писем никаких подметных, ни звонков от доброжелателей, готовых слить компромат на кого-нибудь известного, — полный ноль.

Нет, вариантов, конечно, много — от незаконных поборов в школе и взяток в военкоматах до воровства на столичном автозаводе и похождений депутатских помощников, — но для меня мелковато, да и скучно мне такое. Мне надо, чтобы тема цепляла. Бывает, на ерунду какую-нибудь наткнусь, ляпнет кто-то где-то что-то или заметка крошечная в другой газете проскользнет — а у меня сразу предчувствие появляется, что из этого можно суперматериал сделать. Но сейчас…

— Наташ, сплю я еще, — призналась честно, больше всего желая повесить трубку и вернуться обратно в тот сладкий сон — которой казался куда слаще невыспавшейся, пропахшей «Житаном» реальности. — Планы есть — но думать надо.

Вот посплю еще — может, чего в голову и придет. Или в контору приду, на телефоне посижу, газеты полистаю…

— Шеф ждет, Ленская, — сухо напомнила Наташка, вдруг вспоминая, что она первый зам, а значит, обязана быть строгой и неумолимой. И никакие личные отношения роли играть не должны. — Тебя-то не было сегодня — а я от Сережи выслушала по полной программе. За тебя в том числе — расскажу, когда заявишься.

Все, даю тебе две минуты, и трубку не вешай — сиди и думай. Поняла?

Я дотянулась до пачки, закуривая вторую «житанину», огляделась по сторонам, словно рассчитывая наткнуться взглядом на идею. Но ничего такого не увидела вокруг. В комнате привычный для меня и неудивительный при моей жизни и натуре бардак, но никаких следов сенсаций. Кровать изжевана и пуста, в углу у музыкального центра куча дисков, чьи обложки вряд ли на что-нибудь меня натолкнут, шкаф с вещами закрыт, туалетный столик завален, но только косметикой, белые стены густо испещрены не идеями, но синими, красными, зелеными и желтыми пятнами — результат моего, так сказать, творчества в качестве несостоявшегося дизайнера, регулярно преображающего собственное жилище. Вот и все, пожалуй.

И в голове такой же хаос. Смутные обрывки сна, неровные клочки идей, бесформенные кляксы мыслей.

— Ну? — Наташка была неумолима, видно, главный и вправду разошелся и она боялась не выполнить его приказ. На него находит иногда — и я, в общем, понимала ее состояние. Хотя она мое — нет.

— Ну есть кое-что, — произнесла неуверенно, не зная точно, чем закончится фраза. — Не по телефону, конечно…

— Юлька, мне из-за тебя голову открутят — а она мне нужна, между прочим.

В голосе Наташки был дружеский укор, а не начальнические нотки. И я выхватила из хаоса первое, что попалось под руку, — понимая, что попалось совсем не то. Нечто совершенно неконкретное, просто кусок информации, который вчера показался мне любопытным — но не более того.

— В общем, это расследование, — ляпнула решительно, говоря себе, что тему потом можно перезаявить, ничего страшного — а сейчас главное, чтоб меня оставили в покое. — Тут вчера информация проходила, что банкир один умер.

Ума-тов, Улетов… нет, Улитин. Вот хотела покопаться…

— А что тут копаться — ну умер и умер. — Наташка была разочарована и недовольна, кажется, справедливо подозревая меня в желании от нее отвязаться. — Ладно если бы убили — а то…

— Во-первых, ему было всего тридцать три — а не мне тебе говорить, как банкиры пекутся о своем драгоценном здоровье, — выговорила медленно и весомо, стремясь придать своим словам как можно больше убедительности. — А во-вторых…

Ты слышала, чтобы хоть один банкир умер сам?

— Да вроде нет, — после некоторого раздумья выдавила из себя Наташка, кажется, сраженная вескостью моего довода — хотя надо признать, что я была сражена не меньше ее, не ожидала от себя столь глубокого афоризма. — Так ты думаешь…

— Да что тут думать?! — уронила категорично. — Банкиры сами не умирают.

А теперь отстань…

Когда я забралась обратно в постель, на губах у меня была все та же дебильная улыбка — которую я хранила как пропуск в тот сладкий сон, из которого меня вырвали. И стоит его предъявить, как. меня тут же впустят обратно — туда, где нет планерок, летучек и сенсаций, где нет торговцев воздухом и бандитов, врущих политиков и проворовавшихся чиновников. И покойных банкиров, кстати, тоже. И еще там нет предложений взять деньги за отказ от темы или рекламную статью, нет угроз по телефону и в лицо, нет недвусмысленных намеков на неприятные последствия.