Волонтер

Пока Осипов, пыхтя, сочинял письмо, Артем прошел на кухню, медленно отодвинул краешек занавески и посмотрел на улицу. Пусто. Во всяком случае, ничего необычного он не заметил.

Павлов хмыкнул. Может, и впрямь от перенапряжения ему все почудилось, и никто его не преследовал? Артем вдруг подумал, как вообще началась вся эта история, и плотно сжал губы. Пусть он уже чего-то накопал, но факт остается фактом. Этот исчезнувший парень до сих пор не найден. С каждым днем надежда отыскать Владимира Симонова, во всяком случае живым, таяла в прямом смысле слова, как мороженое на солнце.

«МедКр».

Название клиники пульсировало в его мозгу как неоновая вывеска. А вдруг Симонова держат там?

Артем вернулся в комнату и сел в кресло. Он ждал, когда Осипов завершит свою писанину.

После того как все было закончено, они вышли на улицу. Врач захотел сесть рядом с адвокатом, но Павлов жестом показал ему на заднее сиденье.

«Так будет надежнее, да и окна там тонированы», – подумал он, вставляя ключ в замок зажигания.

– Знаешь, Павлов, – протянул Борис Георгиевич, закрывая за собой дверцу. – Наверное, это черный юмор. Но среди хирургов часто ходит такой анекдот. Пациент интересуется: «Доктор, так вы скажете мне хоть что-нибудь хорошее?» Тот ему в ответ: «Конечно, скажу. Для охотников за органами вы уже не представляете интереса».

Павлов покосился на Осипова. Лицо врача было мрачнее тучи.

– Раз ты находишь в себе силы шутить, Борис, то дела твои не такие уж и плохие, – сказал Артем, заводя двигатель. – Ты когда-нибудь бывал в клинике «МедКР»?

– Нет. Но одно время Ремезов звал меня туда. Обещал высокий оклад. Я долго думал, а когда согласился, он вдруг предложил мне работать в больнице, – со вздохом произнес Осипов.

Какое-то время они ехали молча, потом врач неожиданно выдал:

– Павлов, если меня сейчас арестуют, ты ведь мне поможешь?

Артем какое-то время молчал, потом ответил:

– Все зависит от того, насколько ценны будут твои показания для следствия. Ты знаешь, что почти все люди, прошедшие через тебя, умерли?

– Как умерли? – едва шевеля побелевшими губами, прошептал Осипов.

– Так вот. К сожалению, я уверен, что ты догадывался об их участи, Борис. Ты не подросток, который, разбив стекло, начинает ныть, что делать так больше не будет. Его еще можно простить. Но ты взрослый мужик. Врач. Более того, хирург, давший клятву Гиппократа и призванный спасать людей. Что ты делал?

Осипов вжался в угол, закрыл лицо руками и простонал:

– Лучше бы ты меня не вытаскивал из петли.

– Твоя дочь не простила бы тебе этого, – парировал Павлов, посмотрел в зеркало заднего вида, поймал затравленный взгляд хирурга и продолжил: – Не будь слабаком. Ты ведь не такой. Вспомни притчу про лягушек, которые оказались в банке с молоком.

Они остановились на светофоре, ожидая разрешающего сигнала.

– Зачем тебе все это? – подал голос Осипов. – Неужели мальчишка, которого ты упорно ищешь, так много значит для тебя?

– Значит, – подтвердил Артем. – И не только он. Шестьдесят два человека, из твоего списка, вот кто меня еще беспокоит.

– Ремезов не даст тебе сунуться на свою кухню, Павлов, – с тоской в голосе проговорил Осипов. – Даже если меня посадят, он купит следователя, и дело развалится. А потом все равно меня достанет, даже в тюрьме. Он тебе не по зубам.

Адвокат в очередной раз бросил взгляд в зеркало. По среднему ряду, маневрируя между машинами, ехал мотоциклист. Павлов машинально наблюдал за ним. Он подумал, что этому парню может не поздоровиться, если кто-то из водителей неожиданно откроет дверцу на его пути.

– Да и мою дочь он найдет, – продолжал бубнить Осипов, уставившись на свои руки. – Ты его не знаешь. Он в девяностые несговорчивых в реке топил, окурками глаза выжигал.

Мотоциклист остановился рядом с автомобилем Павлова, медленно повернул голову в его сторону. Артем увидел отражение «Кадиллака» в затемненном стекле шлема байкера, и в нем что-то словно перевернулось.

– Пригнись! – выкрикнул он.

– Что? – Осипов непонимающе поднял голову.

Красный свет светофора сменился на зеленый.

– Пригнись! – взревел Артем, видя, как мотоциклист молниеносным движением выхватил пистолет из-под полы кожаной куртки.

Семейные трудности

– Ну вот, скоро все заживет. Уже почти ничего не заметно.

Женщина поднесла к лицу подростка зеркальце, и тот с мрачным видом уставился на собственное отражение. Рану над бровью закрывал аккуратно наклеенный пластырь телесного цвета. Припухлость на губе постепенно тоже пропадала.

– Зачем ты в драку полез, Сережа?

– В следующий раз я убью его, – тихо произнес парень.

В глазах женщины появилась тревога.

– Не говори так. Все вопросы можно разрешить словами. Если тебе нравится Марина, то это еще не повод…

Но сын не стал слушать мать, отодвинул в сторону зеркало и ушел на кухню.

Наза вздохнула.